В мире целей и методов: о коммунистах и не только

Сегодня мы отмечаем очередную годовщину большевистской революции. Спустя 90 лет прогрессивная общественность Украины полна решимости раз и навсегда покончить с коммунистическим прошлым.

Намерение, в общем-то похвальное, но верный ли путь избрали непримиримые борцы с наследием Ленина-Сталина?

Достаточно ли переименовать несколько десятков улиц, снести дюжину памятных знаков, переписать нужное число абзацев в учебниках истории и произвести определенные перестановки в пантеоне безгрешных Героев?

Видимо, нет: аналогичные репрессии в отношении исторической памяти о гитлеризме не принесли желаемого результата. Неслучайно популярным антигероем украинских СМИ стал агрессивный российский шовинист: он жутко гордится "победой наших дедов над фашизмом", но, тем не менее, откровенно презирает и ненавидит представителей других национальностей. Фигура столь же парадоксальная, сколь и реальная...

В нашей стране встречаются не менее колоритные типажи. Например, граждане, которые искренне проклинают "коммуняк", однако при этом так и пышут классовой ненавистью, мечтают о расправах над зажравшимися олигархами и приветствуют насаждение социальной справедливости насильственными методами.

Или молодые люди, гневно клеймящие тоталитарное прошлое, но демонстрирующие такую же ограниченность взглядов и страсть к идеологическим штампам, что и комсомольцы 30-х годов.

Выходит, за что боролись, на то и напоролись?

De facto осуждение тоталитарных идеологий ХХ столетия свелось к борьбе с их внешним антуражем: символикой, риторикой, одиозными фигурами лидеров. А вот глубинные идеи, образ мышления, характерный для сторонников большевизма или нацизма, остались нетронутыми и по сей день процветают в нашем обществе.

Этого в упор не замечают рьяные антифашисты и антикоммунисты, продолжающие борьбу с ветряными мельницами вроде дряхлой, совершенно выродившейся КПУ.

Явное бессилие в борьбе с тоталитарным наследием ХХ века напрямую связано с неспособностью и нежеланием исследовать обе составляющие нашего бурного прошлого – Историю целей и Историю методов.

История целей – это борьба за социальную справедливость, национальное возрождение, независимость своей Родины, за прекрасную Новую Европу или Светлое коммунистическое будущее.

История методов – это концлагеря, этнические чистки, политические убийства, "красный террор", раскулачивание, Холокост, Голодомор.

Идейным гражданам 20-х-40-х гг. ХХ века методы представлялись чем-то второстепенным и несущественным по сравнению с грандиозными целями.

Казалось, именно последние и останутся в памяти потомков. Все произошло с точностью до наоборот.

Ныне в общественном сознании главенствует История методов. Об ужасах Освенцима и Треблинки наслышаны все, зато амбициозный проект Новой Европы, этой счастливой семьи народов, совершенно забыт.

Исключения из правил удостоились лишь избранные – герои национального масштаба, свои в каждой стране. Их деятельность предпочитают освещать с позиций Истории целей, стыдливо отодвигая вопрос о неприглядных методах на задний план.

Так, в путинской России популярен мудрый Сталин, принявший страну с сохой и оставивший ее с атомной бомбой.

В Украине имеются свои герои тоталитарного толка. Если политический террор в исполнении эсеров или исламистов – это слезы, кровь и смерть; то политический террор в исполнении ОУН – это борьба за независимость Родины. Как говорится, почувствуйте разницу!

Заметим, что в рамках Истории целей коммунист или нацист выглядят весьма достойно – куда привлекательнее равнодушного и безобидного пожирателя гамбургеров. Ведь идейные радикалы заботились не о личной выгоде, а о счастье других людей – представителей определенного класса или нации.

Основная ответственность за величайшие преступления ХХ века лежит не на опереточных душегубах, закоренелых мерзавцах и патологических садистах (таковые были в явном меньшинстве), а на честных, самоотверженных, мужественных, волевых людях, которые руководствовались исключительно высокими идеалами.

Хотя нам, привыкшим к хрестоматийным образам героя-романтика и подлого злодея, нелегко принять этот исторический парадокс.

Большой популярностью в 20-х-40-х гг. ХХ века пользовалось слово "рыцарь". Этот лестный эпитет применяли к советским чекистам, германским эсэсовцам, хорватским усташам...

Надо признать, что и те, и другие, и третьи вполне заслуживали звания рыцарей. Ведь отважные и благородные крестоносцы, сражаясь с воинственными сарацинами, попутно истребляли и целые семьи "неверных" – во имя Господа, разумеется.

Впрочем, вернемся к 90-летнему юбилею Октябрьской революции. В последние годы у нас все активнее насаждается лубочный образ отвратительного большевика – этакого Бармалея, упивающегося собственным злодейством.

История методов в данном случае почти полностью вытеснила Историю целей. Однако без глубокого понимания мотивов, двигавших коммунистами, невозможно дать адекватную оценку их преступлениям.

Стараниями господина Ющенко Голодомор 1933-го стал одной из наиболее обсуждаемых тем в украинском обществе. Но мало кто задается вопросом: а что же чувствовали люди, отбиравшие у крестьян последнее зерно, обрекавшие на верную гибель женщин и детей?

Отыскать ответ не столь сложно – воспоминания бывших партийных активистов, разочаровавшихся в идее коммунизма, общедоступны. Знаменитая книга советского невозвращенца Виктора Кравченко "I Chose freedom", которая в конце 1940-х открыла глаза западного общества на трагедию Голодомора, переведена на 22 языка. Правда, украинского среди них нет.

Забыты у нас и мемуары писателя и правозащитника Льва Копелева, и автобиографическая повесть Василия Гроссмана "Все течет". Очевидно, свидетельства экс-коммунистов непопулярны в Украине из-за того, что идут вразрез с "генеральной линией".

Кравченко, Гроссман, Копелев и другие авторы ничего не пишут об уничтожении этнических украинцев, зато прямо говорят о войне против крестьян; подробно рассказывают о самоотверженной борьбе за Светлое Будущее, вынуждавшей подавлять в себе малейшую слабину и жалость к классовому врагу – будь то женщина или ребенок.

Наши ура-патриоты, полностью игнорирующие социально-классовую сторону трагедии 1933-го, считают себя антикоммунистами, но фактически препятствуют изучению главного оружия ВКП(б) – классовой доктрины, заставлявшей миллионы людей быть беспощадными к себе подобным...

Уместны ли попытки проникнуть в душу тех, кто в 1930-х-1940-х находился по другую сторону баррикад – в лагере нацизма? Разумеется!

Несколько лет назад автору на глаза попалось редкое издание - "Дневник" писателя Аркадия Любченко, охватывающий военные годы. Многие фрагменты шокируют нашего современника – чего стоит хотя бы восторг автора при виде эшелона с венгерскими евреями, отправляемыми в лагеря смерти ("Не жалко их ничуть! Сколько горя они принесли моему народу!").

Но дневник искреннего сторонника нацистов весьма поучителен. Ведь автор – отнюдь не дегенерат и садист, а совершенно вменяемый, культурный человек, известный литератор и секретарь ВАПЛИТЕ.

В те годы Гитлера и Муссолини поддерживали многие видные интеллектуалы, в том числе украинские. Но, к сожалению, ныне эта тема находится в разряде табуированных: коричневые пятна в биографиях признанных авторитетов усердно затирают. Задним числом увлечение нацистскими идеями пытаются сделать прерогативой молодчиков-имбецилов.

В результате наш современник не имеет адекватного представления о том, сколь мощной была притягательная сила нацизма и фашизма; сколь тонкой может оказаться грань между патриотизмом и ксенофобией, мечтой об эффективном защитнике национальных интересов и слепом поклонении диктатору.

Это мешает нам вынести должные уроки из тоталитарной практики гитлеризма.

Но главное, чем грозит разрыв между Историей целей и Историей методов – это недооценка разрушительного потенциала, которым обладает Идея. На протяжении 1920-х-1940-х годов она принимала самые разнообразные формы: от бесклассового общества и Новой Европы до независимой Хорватии или Словакии.

В любом обличье Идея заставляла своих честных и мужественных апологетов отбрасывать традиционные представления о морали и гуманизме и убивать невинных, не испытывая ни малейших угрызений совести.

До тех пор, пока тесная связь между высокими идеалами и чудовищными преступлениями ХХ века не станет очевидна каждому, мы не застрахованы от повторения трагических ошибок прошлого.

Так может быть, стоит объединить Историю целей с Историей методов, не делая исключений для одиозных врагов и "любимчиков" местного разлива? Покончить с универсальным делением исторических персонажей на самоотверженных борцов и безжалостных палачей?

Конечно, нам придется распрощаться со светлыми ликами многих Героев – их подвижничество, отягощенное грузом сомнительных методов, едва ли сможет служить примером для подрастающего поколения. Зато у нашего общества появится шанс усвоить некоторые истины, оказавшиеся недоступными европейцам в 1920-х-1930-х годах.

Понять, что общечеловеческие ценности априори важнее классовых или национальных; а средства – важнее любой, даже самой заманчивой цели. Что преступления одной стороны не оправдывают преступлений другой.

Что готовность пожертвовать собой отнюдь не компенсирует готовности приносить в жертву Идее чужие жизни.

Что убийство безоружного и беззащитного человека во имя нации, Родины или социальной справедливости ничуть не лучше убийства, совершенного с целью грабежа или из садистских побуждений...

Лишь тогда мы обретем надежную гарантию того, что 1917-й или 1933-й не повторятся в модифицированном, обновленном виде – с иным набором исторических декораций, действующих лиц, звучных слоганов и красочных эмблем.

Ну а если все останется по-прежнему, и нас продолжат пичкать рассказами о монстрообразных большевиках и гитлеровцах, о негодяях, движимых патологической кровожадностью?

В этом случае наше общество не вынесет из трагических событий ХХ века никаких серьезных уроков – разве что отвращение к нацистской и коммунистической символике.

Но такой опыт стоит немного. В конце концов, одиозная свастика красовалась на купюрах демократического Временного правительства.

А серп с молотом и сейчас можно видеть на гербе Австрийской республики.

Автор Михаил Дубинянский