Выборы президента России: рациональность иррационального
Характерным является подход, распространенный в рамках западноевропейских и американских СМИ, где смену Путина на Медведева рассматривают, преимущественно, как проект по сохранению российского авторитарного режима, то есть сохранение формы организации власти через "унаследование" президентского поста.
Постоянно звучат заявления о недемократичности передачи власти, отсутствии свободы на выборах и прочие, не весьма приятные для российской государственности, заявления.
Действительно, западному глазу кажется, мягко говоря странным, участие в выборах четырех кандидатов, из которых один, фактически, не проводит кампании, но безусловно лидирует, еще двое – явные маргиналы, а четвертый – неизвестная общественности личность.
При этом, самой большой популярностью пользуется наследник Путина, которого на Западе считают основателем новейшей российской тирании, разрушителем гражданских свобод и выразителем агрессивной внешнеполитической линии.
Бесспорно, представители западноевропейской культуры не могут этого понять, а потому впадают в явный иррационализм, стараясь объяснить политическую психологию "этих странных россиян". Все чаще звучат заявления о "прирожденной склонности россиян к тирании", "отсутствии демократических традиций", "бегстве от свободы".
Однако, подобные объяснения характерны, прежде всего, тем, что на самом деле они ничего не объясняют. Можно сколько угодно повторять о "рабе, сидящем в каждом из россиян", но это не даст никакой полезной информации.
Подобный иррационализм толкований происходит из раньше времени ошибочных выводов, поскольку все считают, что трансформация России при Путине – это переход от демократии к авторитаризму. Но, на самом деле, это далеко не так.
Режим эпохи Ельцина – это ни коим образом не демократия. Даже более того, это специфическая, но типичная форма организации власти, которую принято называть "олигархическим авторитаризмом".
В частности, в 90-тые года Российская Федерация была ареной борьбы ряда кланов, которые соревновались за власть, за имущество, за природные ресурсы и т.п.. Механизмы соревнования находились в сфере политики, что значило наличие большого количества партий (по одной минимум на клан), и это создавало иллюзию реальной политической борьбы.
У каждого клана был свой, собственный медиахолдинг, который состоял из телевизионных каналов, газет, журналов и т.п. (достаточно вспомнить примеры медиамагнатов Березовского и Гусинского), и это создавало иллюзию информационного плюрализма и свободы слова.
Однако все это было не более чем элементами внешней атрибутики. Свобода слова заканчивалась там, где заканчивались интересы тех, кто владел ретрансляторами этого слова. А неугодных журналистов убирали еще активнее, чем при новейших временах (пример Влада Листьева является самым очевидным).
Плюрализм политический был еще более призрачным, поскольку базировался, преимущественно, на откровенных маргиналах и популистах, которые отличались только фамилиями, а не концепциями развития.
Приход Путина изменил характер режима путем реформирования его в бюрократический авторитаризм, при котором ведущую роль приняло на себя государство. Олигархи были устранены (частично вытеснены за границу, частично включены в имеющуюся систему), а власть сконцентрировалась в рамках Кремля.
Бесспорно, это устранило все "демократические" атрибуты и унифицировало информационное и политическое пространство, однако, это не повлияло на политические права среднестатистических россиян. У них их не было раньше, нет и сейчас.
Однако, бюрократический авторитаризм оказался намного благоприятнее в социальном плане, поскольку государство больше заинтересовано в собственных гражданах, чем олигархи.
Авторитарное государство Путина, в отличие от авторитарного государства Ельцина, перераспределив доходы от природных ресурсов, направило их частично на социальные нужды. Кроме того, государство Путина, явно заинтересованное в государственных и силовых структурах, существенно повысило уровень жизни бюджетников, военных и правоохранителей.
Соответственно, авторитарный бюрократизм, a-la Путин, принес подавляющему большинству россиян определенные социальные преимущества, которые стали особенно заметными на фоне тотального развала соцобеспечения 90-х годов.
Кроме того, за счет приведения в порядок властной вертикали удалось консолидировать государство, навести элементарный порядок на местах, что также положительно отразилось на общественном мнении о президенте.
Фактически, среди неудовлетворенных остались только совершенно непопулярные олигархи, которые и загорелись созданием оппозиции. Однако, сами фамилии оппозиционеров отпугивали от них общественность. Такая оппозиция, которая звала народ в ельцинское прошлое была обречена, a priori.
Соответственно, российский народ, фактически, выбирал не между демократией и авторитаризмом, а между разными формами последнего и, совершенно очевидно, выбрал самую эффективную.
До демократии, в данном случае, бесспорно, далеко, однако подобный путь, по крайней мере, отсрочил путь к упадку государства.
Потому избрание россиянами 2-го марта Медведева, как продолжателя "генеральной линии Путина", является совершенно очевидным и логическим, ведь это не выбор между плохим и хорошим. Это выбор между плохим и отвратительным. И до того времени, пока будут предлагать отталкивающее, Россия будет выбирать плохое.
 |
Петр Олещук, политолог, для УП
