Увидеть Донбасс. Фотограф Вадим Лурье о Майдане, мифах о Донбассе, машине времени и "идеальных" семейных историях

Вторник, 16 марта 2021, 04:30

Сегодня сложно представить себе что-то более странное, чем жителя Санкт-Петербурга во время войны на Донбассе путешествующего по Луганской области в поисках семейных фотоальбомов местных жителей. К счастью, иногда жизнь предлагает сюжеты, не вписывающиеся в наши представления о ней. История Вадима Лурье и проекта "Донбасс: семейный фотоархив" – один из таких сюжетов.

Любовь к фотографии Вадим Лурье унаследовал от отца, известного в городе фотолюбителя. У Вадима филологическое и педагогическое образование, он преподавал в школе, работал с бездомными детьми, в конце 1980-х – начале 1990-х увлекся собиранием городского фольклора – анекдотов, детского творчества, девичьих альбомов. В конце концов все его увлечения объединил интерес к неподцензурной семейной фотографии.

Судя по его странице в соцсети, редко какая акция протеста оппозиции в Санкт-Петербурге проходит без участия Лурье. 

В Украине он впервые побывал в 2014-м сразу после событий на Майдане и стал единственным российским фотографом, чья работа участвовала в киевской фотовыставке "Женщины Майдана".

Вадим называет себя визуальным антропологом, задача которого через семейные микроистории посмотреть на макроисторию города и региона. Слушая его, возникает ощущение, что перед нами человек, с дотошностью исследователя мечтающий оцифровать, описать и разложить по папкам всё разрозненное, разбросанное, исчезающее под натиском нового времени. С тем, чтобы затем сложить это все в пазл, который позволит понять не только день вчерашний, но и то, что с нами происходит сегодня.

"Интересный момент — через него проходишь каждый раз, когда объясняешь человеку, зачем тебе нужен его семейный фотоархив. Зачастую это люди весьма преклонного возраста. Вот село Метёлкино... Бабушка... Ты ей объясняешь: мы ищем фотографии, хотим сохранить память... Этот диалог достаточно долгий пока она не устаёт слушать", рассказывала об охоте за семейными архивами куратор проекта Катерина Сирик.

Во время трех экспедиций участники проекта собрали 50 семейных фотоархивов жителей Северодонецка, Лисичанска и Рубежного. Это 15 тысяч файлов, не только фотографии, но и открытки, письма, документы. Сейчас идет работа над систематизацией архива.

Все оригиналы оставались у владельцев архивов – исследователи их оцифровывали на месте.

"Надеюсь еще приехать в эти места, продолжить сбор архивов и обязательно сделать так, чтобы результат этих исследований стал доступен жителям Украины, а может быть, и других стран", – говорит Вадим Лурье. 

Он рассказал "Украинской правде" как память сшивает не только пространство, но и время, почему мифы о Донбассе рушатся, как только ты начинаешь общаться с людьми, а не с навязанными шаблонами о них, о потере общего настоящего по обе стороны линии размежевания в Станице Луганская, о местной идентичности, тонким слоем разбросанной по всем фотоальбомам, и о киевской ветви своей семьи. 

Вадим Лурье
Вадим Лурье
Фото Катерина Сирик

Реклама:
Мой дедушка Роберт Лурье родом из Киева. У меня есть его фотография, сделанная в ателье Франца де Мезера на Крещатике. Впервые приехав в Киев, я долго искал этот дом, пока до меня не дошло, что я ищу то, чего нет – после Второй мировой войны от Крещатика остались развалины. Я тогда сам удивился этому желанию найти следы прошлого, которые существуют только в семейных фотоальбомах и памяти.

Роберт Лурье
Роберт Лурье

Еще одна нить, связывающая мою семью с Украиной, – известный киевский акушер, о котором даже есть статья в Малой медицинской энциклопедии – Александр Юдимович Лурье. Его знали несколько поколений киевлянок, у которых он принимал роды. 

В первый раз я приехал в Украину в начале марта 2014 года – через две недели после расстрелов на Майдане. Тогда это было пространство скорби и памяти, все усыпанное цветами. Сюда приезжали люди со всей Украины, каждый со своей болью и на своей волне, но была и какая-то объединяющая всех волна. 

Меня тогда поразила открытость людей в центре Киева. Уже начинались события в Крыму, ощущалось напряжение. Но когда люди чувствовали искреннее желание приезжего разобраться в происходящем, они были готовы все рассказать и показать. 

Для меня это был момент открытия Украины и украинцев. Я познакомился с художниками в Украинском доме, они занимались арт-терапией со всеми желающими, разрисовывали шлемы и щиты, собирали артефакты для музея Майдана. 

Меня тогда поразила открытость людей в центре Киева. Уже начинались события в Крыму, ощущалось напряжение. Но когда люди чувствовали искреннее желание приезжего разобраться в происходящем, они были готовы все рассказать и показать.
 
 
 
 

В марте 2014-го у меня появилось много друзей-киевлян. Чуть позже я познакомился с вынужденными переселенцами с Донбасса. Одной из них была Катерина Сирик из Луганска, после захвата города "зелеными человечками" переехавшая в Северодонецк. Мы вместе стали думать, как показать Донбасс, чтобы его увидели и лучше поняли люди из других мест. Да и самим жителям будет интересно посмотреть на себя с такой точки. Так появился проект "Донбасс – семейный фотоархив". 

Реклама:
Однажды я ехал поездом из Киева в Лисичанск. И со мной в купе оказалась пара пожилых людей из Луганской области. Их дочь в Киеве, сын в Луганске, а сами они живут между двумя городами, ездят, навещают друзей, детей. 

Когда мы выехали из Киева, они были радостные, с удовольствием общались, много говорили о том, как замечательно провели время в столице. Но чем дальше мы отъезжали от Киева, тем сильнее они менялись. Постепенно все эти душевные разговоры прекратились. С каждым километром, приближающим нас к Донбассу, они стали закрываться. Я видел, что они внутренне готовятся к пересечению границы и к встрече с сыном в Луганске. Это все не рефлексировалось и не осознавалось ими, но было очень заметно со стороны. И вот эта их постепенная трансформация меня поразила.

Из путевого дневника Вадима Лурье

12 февраля 2018 года

Я вернулся из экспедиции на Донбасс. Это были очень насыщенные дни, больше двух недель в Северодонецке, Лисичанске и Рубежном. В этой поездке соединилось многое из того, что мне хотелось сделать. Во-первых, мне хотелось увидеть освобожденные города украинского Донбасса, пообщаться с их жителями и вынужденными переселенцами.

Во-вторых, я искал следы первого фотографа города Лисичанск ("колыбели Донбасса") примерно 1906-1916 годов Соломона Ионовича Лурье.

Но главная задача, ради которой была организована поездка, ─ сбор исторического визуального материала. Увидеть Донбасс через домашние фотографии, таким, каким он был, без предвзятости и отбора ─ и показать его всем желающим.

 
Фото: Катерина Сирик

Отправляясь на Донбасс в первый раз, я, конечно, слышал много мифов об этом регионе. О люмпенизированном пролетариате. О том, что жители Донбасса десятилетиями не выезжали из дома. Так всегда бывает – сначала мы узнаем мифы, Древней Греции, например. Потом едем в Грецию, ходим среди древних развалин, общаемся с людьми. Любой миф можно подтвердить или опровергнуть, все зависит от того, хочешь ли ты узнать правду. 

Люди, годами не выезжающие из своих районов, есть в любом регионе. Не могу не вспомнить своего знакомого, который 25 лет прожил в Купчино – окраине Ленинграда, а затем Санкт-Петербурга. Ему не нужно было никуда выезжать: детский сад, школа, институт – у него все было в Купчино.

Люмпены тоже есть в любом городе, и про пролетариат мне как жителю Санкт-Петербурга все хорошо известно. Конечно, хватает их и на Донбассе. Я был в поселке Золотое, видел заброшенные и полузаброшенные общежития шахтеров. От людей, живущих там, я тоже слышал много историй. Человек начинает: "Когда я работал на шахте, там были такие люди…" И дальше полвечера рассказывает про криминальную обстановку на шахте такой-то имени такого-то.

Я был в поселке Золотое, видел заброшенные и полузаброшенные общежития шахтеров.
 
 

У меня есть фото, сделанное в Станице Луганской, на снимке два брата – встретишь их в темное время суток, станет страшновато, но в общении они оказались милыми ребятами. Это к вопросу о стереотипах восприятия. Я не хочу сказать, что все люди там хорошие и замечательные – они как везде, разные. Но мне везло на общение с доброжелательными людьми. 

Два брата

Именно потому, что о Донбассе так много мифов, местные жители хотели, чтобы я познакомился с их миром. Потому что предубеждения не только влияют на восприятие жителей Донбасса людьми из других регионов, но и бьют рикошетом по самооценке местных жителей. Они варятся во всем этом и начинают думать, что они и есть такие, какими их рисует мифотворчество: "Может, я и не такой и моя семья не такая, но посмотри, что тут пишут, читают, говорят". И, конечно, это влияет на всех. 

Реклама:
Атмосфера тех мест в Луганской области, где я побывал, а это территории подконтрольные Украине, напомнила мне время Перестройки. Причем время голодной Перестройки. С поправкой на то, что в отличие от конца 1980-х – начала 1990-х главным дефицитом стали не продукты или вещи, а деньги. Люди живут очень тяжело, пытаются как-то заработать. Вчера ты еще работал в школе, а сегодня идешь на рынок торговать. Вроде как ты при деле, но… 

Когда приезжаешь из Киева, сразу бросается в глаза другой уровень жизни: другой транспорт, люди одеты по-другому. 

Сапоги
Кола

Из путевого дневника Вадима Лурье

27 ноября 2018 года

Продолжаю собирать фотографии из домашних архивов жителей Донбасса. Отличный набор лозунгов, я считаю! "Братство" чуток покосилось, но "Счастье" зовет и обнадеживает. 1967 год. И да, в Северодонецке, где я сейчас нахожусь, тоже введено военное положение.

Братство

Когда бредешь по заснеженному Северодонецку с одной окраины на другую, из одной заброшки в другую, ничего позитивного в голову не приходит. Ты идешь по какой-то совершенно безнадежной пустыне, и внезапно заходишь в гости, или в кафе, в любое место, где собираются люди. И все сразу меняется. Только что ты был убежден, что все беспросветно, но это же место сразу преображается, когда ты встречаешь людей, готовых что-то менять, которые просто сами по себе полны позитива.

Неожиданный сюжет связал меня с Донбассом. Это история первого профессионального фотографа в Лисичанске. У него было свое фотоателье, где он работал примерно с середины 1910-х до конца 1920-х годов. Его работы можно сегодня встретить в интернете, на аукционах, в краеведческих музеях. Его звали Соломон Лурье. Я не считаю его родственником, хотя не могу это утверждать наверняка, мне не удалось пока найти никаких доказательств. Пока не получилось узнать, что с ним случилось дальше. Ни в каких базах, ни репрессированных, ни участников Второй мировой его нет. Но для меня эта история стала знаком.

Жители Лисичанска

В память об этом человеке я устроил на один день такое ателье: мы фотографировали всех желающих в Лисичанском краеведческом музея. Там есть отгороженное пространство с подарками от местных жителей, приносивших какие-то артефакты прошлого. Вещи, которые можно брать, трогать, переставлять. Школьная парта советского времени, какая-то одежда. И вот люди приходили, надевали старые платья, пиджаки, брали в руки какой-то шахтерский фонарь, и я снимал их "под старину". Им даже не нужно было что-то изображать, в этом антураже особенно ярко просвечивала их идентичность.

 
 
 
И вот люди приходили, надевали старые платья, пиджаки, брали в руки какой-то шахтерский фонарь, и я снимал их "под старину". Им даже не нужно было что-то изображать, в этом антураже особенно ярко просвечивала их идентичность.
 

Из 50 владельцев архивов мне попался только один человек, который оплакивал советские 70-е. Да и то лишь потому что тогда он был молод, красив, здоров, успешен и много путешествовал по стране. Больше никаких сожалений я не встречал ни разу. Не было какого-то чувства утраты и связанного с ним негатива. И это очень важный момент исторической семейной памяти.

В основном нам показывали снимки советской эпохи, хотя были и дореволюционные. Самый старый снимок мы нашли в одном из семейных альбомов в Рубежном – эта фотография сделана в 1907 году. 

 

Если перемешать снимки советской эпохи в семейных фотоальбомах, снятые на Донбассе и, скажем, в Ленинграде, угадать локацию можно с трудом. Запечатленные на фото события были плюс-минус унифицированы – от роддома до кладбища, интерьеры тоже похожи. Но были и детали, говорящие о местной идентичности, тонким слоем рассыпанные по всем архивам.

Реклама:
На одном из снимков жених и невеста в загсе перед столом, где будут ставить подписи под советским брачным контрактом. Стоят на ковре, как стояли бы на похожем ковре в любом загсе Союза. Но перед ними на ковре расстелили рушник. Это пример того как локальное в прямом смысле покрывает общесоветское. Таких элементов, которые не сразу бросаются в глаза, можно найти много. 

Стоят на ковре, как стояли бы на похожем ковре в любом загсе Союза. Но перед ними на ковре расстелили рушник. Это пример того как локальное в прямом смысле покрывает общесоветское.
 
 

Если мы посмотрим на школьные фотографии, увидим, что на некоторых рядом с обязательным портретом Ленина на стене висит портрет Шевченко. Можно увидеть людей в украинских национальных костюмах, часто эти снимки сделаны во время праздников и демонстраций. Это был разрешенный советской властью этнографический элемент "пролетарского интернационализма". 

 
 
Можно увидеть людей в украинских национальных костюмах, часто эти снимки сделаны во время праздников и демонстраций. Это был разрешенный советской властью этнографический элемент "пролетарского интернационализма"
 

Много надписей на украинском языке на обратной стороне фотокарточек. Шахтерских фото мало, но одна из моих любимых – женщина в шахтерской одежде середины 50-х годов и на обороте надпись, сделанная на суржике. 

Шахтерка, оборот

Я стал лучше понимать, что происходит на Донбассе, когда приехал в Станицу Луганскую, увидел пограничный переход, пообщался с людьми. По обе стороны этой линии разграничения у людей чувствуется потеря общего настоящего. Все, что их связывает – то самое прошлое, которое хранится у них дома в семейных фотоальбомах. И это очень важно. 

Из путевого дневника Вадима Лурье

1 июня 2019 года

Некоторые фотографии меня завораживают. Хочется рассматривать их бесконечно. 8 октября 1947 года школьники одной из школ города Счастье, что практически в пригороде Луганска, сфотографировались на память.

В этот мой майский приезд в Украину я побывал в Счастье, был очень мало, но оцифровал два очень интересных архива. И теперь мне кажется, что я был там не просто долго, а и давно...

В дождь, по разбитой дороге, пробив колесо, мы ехали ─ как я теперь понимаю, на машине времени.

Класс

Не помню, кто сказал о том, что фотоальбом – идеальная история семьи. Я бы добавил, что кроме фотоальбома очень часто у людей где-то в шкафах или на антресолях лежит обувная или конфетная коробка, где сложены дополнения к этой идеальной истории. Это фото, предназначенные "для своих", очень часто в таких коробках хранится самое интересное.

Реклама:
Каждый раз, когда открываешь альбом или коробку с фотографиями, замираешь от ожидания ─ что будет самым интересным, уникальным? И часто это могут быть не только фото, зафиксировавшие какие-то утраченные места или события, но и портрет. В портрете, если он хорошо снят, отражаются все черты времени, и одних портретов может хватить, чтобы понять, как жили люди, что они чувствовали, о чем переживали. Именно в жанре портрета некоторые любители выходят на уровень настоящей мировой фотографии, как это, например, произошло с украинским фотографом Параской Плиткой-Горицвит

 

Будет очень интересно посмотреть на то, что мы с вами будем отбирать для своих идеальных историй из фотоархивов в соцсетях. 

Мне почему-то кажется, что наши "идеальные" фотоистории мало чем отличаются от тех, которые выстраивали в альбомах наши бабушки и дедушки. Те же моменты свадеб, пикников, отпусков, заграничных поездок и командировок. Я почему-то думаю, что в этом мы недалеко уйдем от наших дедушек и бабушек.

Из путевого дневника Вадима Лурье

19 мая 2019 года

Я вернулся с Донбасса, где провел 19 дней. Переполнен впечатлениями от встреч и разговоров с людьми ─ местными и вынужденными переселенцами, бежавшими от войны, пришедшей в их города и поселки. От поездок по окрестным городам, от курортной Кременной до прифронтовых Счастья и Станицы Луганской. От прогулок по заброшкам ─ заводам, предприятиям, пионерскому лагерю. От наблюдения за праздниками, среди которых ─ Пасха, Гробки, 8 и 9 мая, День вышиванки. От общения с местными активистами, творческими и неутомимыми. От общения с друзьями и коллегами. И все равно сейчас чувствую, что этого всего было мало, и хочется еще.

На фото: настенная роспись заброшенного пионерского лагеря "Фантазия", который начали строить в 1964 году, и украсили картинками художника Сутеева из только что вышедшего (Киев, 1967) изначально французского комикса про приключения Пифа. 

Моя любимая книжка! И неизбежно узнаю себя в сей картине, чего уж там.

ФОТО - Фантазия

Севгіль Мусаєва, Михайло Кригель, УП 

Реклама:
Уважаемые читатели, просим соблюдать Правила комментирования
Главное на Украинской правде