Не время выбирать

Порой есть ощущение, что страна живет в условиях необъявленной предвыборной кампании.

Непопулярные решения, принятые парламентом, до сих пор ждут подписи президента. Спикеры от партии власти публично подозревают главкома в политических амбициях. Оппозиция критикует власть за то, что их депутатов не отправляют в дипломатические поездки. Все это наводит на мысль, что украинские политики продолжают жить в ожидании выборов – даже вопреки тому, что президент пообещал не проводить их во время войны.

И это очень тревожная ситуация.

И дело даже не в том, что 81% украинцев не хочет выборов во время активной фазы боевых действий. И не в том, что для их проведения во время военного положения придется менять законодательство. И даже не в том, что каждый избирательный участок рискует превратиться в готовую мишень для ракет.

Выборы во время войны несут в себе риски совершенно иного масштаба.

Сторонники их проведения могут сказать, что предвыборная кампания не позволит никому разыгрывать карту "просроченности" украинской власти. Что выборы повысят легитимность государственной вертикали. Что раз уж в Конституции забыли прописать продление полномочий президента во время войны, то нужно дословно следовать основному закону страны.

Но в том и особенность, что голосование будет проходить в ситуации, когда миллион избирателей – в Силах Обороны, а еще несколько миллионов – в эмиграции. Доставить избирательные урны в каждый окоп примерно так же реалистично, как и увеличить в десятки раз инфраструктуру для голосования за границей (до войны в украинских посольствах голосовало около 400 тысяч человек). Если задача выборов в том, чтобы повышать легитимность власти, то невозможность на них проголосовать приведет лишь к противоположному эффекту.

К тому же выборы – это не просто история про бюллетень и урну. Выборы – это, в первую очередь, история про процедуры. Про агитацию, дебаты и критику. Про равный доступ к медиа и пропорциональное присутствие претендентов в СМИ. Мы вряд ли получим все это в ситуации, когда один из кандидатов является верховным главнокомандующим воюющей страны. У тех, кто будет не согласен с итогом кампании, будет немало поводов поставить результат под сомнение.

Вдобавок, война привела к сплочению украинского общества. А выборы по своей природе легитимизируют отрицание общей позиции. Делают нормативным внутреннее противостояние. Избирательная кампания обречена строиться на критике статус-кво и на дроблении электората. На поиске различий и на противопоставлении одних – другим. Мы рискуем завершить выборы в состоянии серьезного внутреннего раздрая и разобщения. И дальше будем жить в отголосках прозвучавших взаимных обвинений.

Но главный недостаток идеи в том, что предвыборная кампания никогда не была временем непопулярных решений. А именно их сегодня требует от страны полномасштабная война. 

Выборы в Украине всегда превращались в состязание популизма. Политики наперебой давали несбыточные обещания, сулили стране простые решения и предлагали рецепты скорой победы добра над злом. Кандидаты соревновались в яркости обвинений и несбыточности прогнозов. На несколько месяцев страна погружалась в истерию, сотканную из торговли мечтой.

И это все идет вразрез с тем, что нужно Украине в данный момент.

Полномасштабная война требует максимально непопулярных решений. Снижения мобилизационного возраста. Уменьшения списка оснований, дающих отсрочку от армии. Активного вручения повесток.

Если западные партнеры внезапно решат сократить свою помощь Украине, то мы обнаружим дыру в бюджете. Которую придется закрывать ростом налогов и тарифов. Печатным станком и переделом бюджетного пирога. Будем платить за это инфляцией и ростом социального напряжения.

Каждое непопулярное решение бьет по рейтингам власти. Каждая власть обречена думать о собственном политическом будущем. В результате многие решения попросту ставятся на паузу – из опасений, что они приведут к росту популярности оппозиции. И этот рукотворный тупик особенно опасен во время войны.

На третий день противостояния с ХАМАС премьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху призвал своих политических оппонентов создать правительство национального единства. Глава оппозиционной партии Бени Ганц согласился на это предложение. Он яростно критиковал премьер-министра до войны, но после нападения на Израиль заявил, что премьер может рассчитывать на его полную поддержку в борьбе с ХАМАС. 

Для Израиля это уже не первый подобный опыт. Во время Шестидневной войны 1967 года аналогичный кабинет министров уже появлялся на свет. Тогда лидер израильской оппозиции Менахим Бегин был назначен министром и получил место в военном кабинете премьер-министра Леви Эшколя. Каждый раз власть получала возможность разделить ответственность за непопулярные решения с оппозицией – делясь с нею местами в правительстве. Политики пропорционально теряли свои рейтинги, а страна получала необходимые – пусть и не всегда популярные в обществе – решения.

Впрочем, не Израилем единым. В Великобритании правительство национального единства появлялось во времена Великой депрессии и Второй мировой. Каждый раз это позволяло убрать политическую борьбу из формулы управления государством. Ключевые партии становились бенефициарами побед и несли совокупную ответственность за поражения. Оппозиция уже не могла позволить себе бездумную критику. А власть могла позволить себе делать непопулярные шаги без оглядки на рейтинги.

В Украине этот опыт оказался не востребован. В результате природа каждого политического телодвижения остается не до конца понятной. Решение принято – потому что того требует время или потому что того требует социология? Решение не принято – потому что в нем нет нужды или потому что оно снизит популярность?

А у оппозиции, избавленной от солидарной политической ответственности, появляется соблазн играть в популизм. Регистрировать безрассудные петиции. Заниматься политиканством. Дистанцироваться от нужных, но непопулярных законопроектов.

Если рейтинги останутся маяком для украинских политиков – то заложником подобного станет страна. В какой-то момент груз непринятых решений может оказаться неподъемным для государства. В какой-то момент огульность оппозиционной критики может раскачать общество – и пустить страну под откос. 

В такой ситуации перспектива выборов начинает выглядеть как приговор. Они не усилят страну, не поднимут легитимность власти и не продемонстрируют устойчивость государства. Скорее наоборот. Мы потратим несколько миллиардов на процесс, по итогу которого окажемся слабее и разобщеннее, нежели были до.

Война – это тест не только для общества, но и для политиков. Она выявляет, насколько они готовы соизмерять свое будущее с будущим страны. Способны ли они подчинять амбиции государственной необходимости. Готовы ли ставить интересы командной работы выше корпоративных интересов. Отечественные политики могут провалить этот тест и без выборов. Но в условиях выборов – провалят гарантированно. Вне зависимости от того принадлежат они сегодня к властному лагерю, или же к оппозиционному.

Иногда борьба за собственное политическое будущее может лишить исторического будущего всю страну.

Павел Казарин