"Він говорив: мамуська, ми ж з тобою партизани". Мама Павла Шеремета про сина і надію на правосуддя

Вівторок, 20 липня 2021, 05:30
Фото: Єврорадіо для Громадського

Уже шестой год "Украинская правда" начинает 20 июля с одних и тех же слов.

"В этот день наш коллега и друг Павел Шеремет вышел из дому и поехал на утренний радиоэфир. Через несколько минут его автомобиль взорвали в центре Киева. Павел погиб". 

Меняется количество лет, прошедших со дня убийства. Но в расследовании по-прежнему остается много вопросов. Главный из которых: кто убил Павла?

Он с резонансом звучал как в Украине, так и за границей. Однако со временем родные, друзья и коллеги Шеремета остались фактически один на один со следствием. 

Оно, в свою очередь, становилось все более закрытым. Отсутствие результатов, запросы, оставленные без ответов, и обвинения в спекуляциях – таким долгое время был ответ власти на справедливое требование найти убийц.

На четвертом году расследования полиция заявила про подвижки. В причастности к убийству обвинили военного музыканта, медика-волонтера и медсестру-добровольца. С этого момента дело Шеремета снова стало одним из самых резонансных. Теперь за счет общественного сопротивления официальной версии. 

УП неоднократно писала о том, что версия следствия вызывает немало вопросов. И мы не можем добиться ответов – наши просьбы об интервью правоохранителей пока не увенчались успехом.

Без ответов остается и семья Павла. В Беларуси, где он родился, и в России, где какое-то время он жил и работал, они продолжают ждать правды от Украины.

Перед пятой годовщиной убийства мы поговорили с мамой Павла – Людмилой Станиславовной. Не просто о её сыне, но о человеке, которого друзья вспоминают по юмору и любви к жизни. О журналисте, говорившем правду в опасных для журналистов государствах. О личности, память о которой хранят в трех странах. И о расследовании, за которым общество пристально следит с самыми разными эмоциями.

Реклама:

– Людмила Станиславовна, каково это – быть мамой Павла Шеремета?

– Просто быть мамой Павла Шеремета. Просто быть мамой очень хорошего мальчика, которого я любила и берегла всю свою жизнь. Я к нему относилась просто как к своему сыну, как к очень хорошему мальчику, как к очень хорошему человеку. А дальше – достойному, у которого есть своя позиция и эту позицию он никогда не предавал.

– Когда мы прилетали к вам на годовщину в Минск, в 2017 году, меня поразило, как вы рассказывали о его рождении, о том, как он пришел в этот мир. Можете рассказать нашим читателям тоже?

– Когда он пришел, он отсалютовал этому миру. Он родился с поднятой вверх рукой. Она была у него над головой. И мне так и сказали врачи, акушерка, которая принимала, говорит – ну вот, ваш сын отсалютовал миру, что он появился. И я заплакала от счастья.

 
Людмила Станиславовна и Севгиль Мусаева

– Вы упомянули о позиции Павла и отстаивании этой позиции. Это стремление к справедливости и правде кто в Павле воспитал?

– У нас вся семья такая. Вся семья и со стороны отца Павла, и моя семья – все всегда стояли на стороне правды и боролись за нее, и отстаивали, как могли. И Павел таким же родился. 

– У Павла в социальных сетях написано, что он сын партизана, внук партизана и сам партизан. Это тоже семейная история? Можете ее рассказать?

– У Павла дедушка был партизан по линии отца, и мой отец был тоже партизан, и писали о нем в газетах.

Прабабушка Павла была повешена немцами на площади в центре Осиповичей (город в Беларуси – УП). Собрали много народу на эту показательную казнь как матери партизана, которая лечила раненых, помогала партизанам, как могла.

Отец должен был ее забрать утром, но не успел. А когда пришел за ней, то она уже была повешена в центре города. И конечно, он нес эту боль через всю свою жизнь.

Она – прабабушка Павла, Пелагея Тарасовна – патриотка Беларуси, записана во всех книгах, анналах. Улица в Осиповичах названа ее именем, и деревня, где она жила, где потом жил дедушка Павла, где отец Павла родился, там тоже названа ее именем – Козловской Пелагеи Тарасовны.

Поэтому да, Павел – правнук, внук партизана, сам партизан. И когда мы с ним разговаривали, он всегда мне говорил: "Мамуська, – ну, чтобы я не задавала лишних вопросов, – мамуська, мы ж с тобой партизаны?". Я говорю: "Да, сынок". Поэтому лишних разговоров у нас по телефону никогда не было. 

Реклама:

– А каким бы вы хотели, чтобы его помнили?

– Я хочу просто, чтобы его помнили. Чтобы его помнили как человека, который боролся за справедливость и который пронес через всю жизнь вот эти слова: "Сила не в силе, а сила в правде". То, что правду убить невозможно. Можно убить, но все равно она победит. Вот так мне кажется. 

– Различаете ли вы роль Павла в Беларуси, в России и в Украине? Память о нем в трех этих странах – разная?

– Конечно, поскольку ситуация сейчас непростая в моей стране, и она очень отличается от той ситуации, которая в Украине. В Украине, хоть он там прожил недолго, но за 5 лет он, видимо, сделал столько, что люди его помнят до сих пор. И в Беларуси помнят, и в России, потому что мне звонят и говорят – вот он такой вот был.

Я эти все великие слова воспринимаю с легким юмором, потому что это мой сын. Я говорю – да, спасибо, спасибо. Просто, видимо, громко об этом заявить еще не время. 

 
Людмила Станиславовна и дочь Павла – Лиза

– Какую роль он играл в Украине, какой вы ее видели и как вы ее видите сейчас?

– Так же, как и везде. Он боролся за правду. Мне очень нравилось, когда он работал на Общественном телевидении России и говорил о событиях, которые происходят в Украине.

И когда там начинали с ним спорить, он говорил: а вы были там? Причем это были ответственные люди. Они говорят: нет, но я читал и слышал. Он говорит: ну, так, а я только что там был и знаю. 

Он нес настоящую, искреннюю правду, за это он боролся и поплатился тем, что его уволили. Он, конечно, переживал, но делал честно свое дело.

И мне очень нравилось, как он работал в Украине. Я каждое утро смотрела онлайн-трансляцию радио "Вести" и прислушивалась к тому, как он разговаривал. Мне нравилось. Не потому, что это мой сын. Он, правда, очень достойно работал. Достойно работал на благо Украины, на будущее.

Чому вам варто приєднатися до Клубу УП?
Ваша підтримка допоможе нам стати сильнішими. Вона допоможе нам розвиватися та робити більше якісного контенту для вас. Але це не єдиний аргумент. Сьогодні настав час дати можливість нашій аудиторії генерувати ідеї та сенси і в якійсь мірі стати частиною команди УП.
Севгіль Мусаєва, головний редактор УП

– А что он вам рассказывал об Украине, о том, что происходит?

– Он очень любил Киев. Когда я приезжала, он меня водил по этим улочкам и закоулкам. Даже вороны – он мне показывал, какие они интересные. Он искренне был влюблен в эту страну, и даже язык начинал учить. И у него были такие планы, но вот не сбылось.

– Сейчас память о нем в Беларуси живет?

– Живет. Приходят к Павлу на могилу. Я, когда приезжаю, я всегда вижу, что кто-то был, значит, помнят.

– Всегда видите на могиле цветы живые?

– Да, цветы вижу. И в разговорах и пожилые люди, и помоложе – помнят.

– Я никогда не забуду количество людей, которые пришли на прощание в Минске – оно длилось несколько часов.

– Не побоялись. При чем, я хочу сказать, это же не просто...

– Как вы думаете, как бы Павел реагировал на то, что сейчас происходит в Беларуси

– Очень тяжело. Это было бы сложно, конечно, пережить. Очень тяжело реагировал бы – как все достойные люди. 

– Я думаю, он бы не смог молчать точно.

– Нет, нет, ну как? Как можно? Нет, конечно.

– Хочется немного поговорить о расследовании убийства. В конце 2019 года на брифинге, посвященном этому делу, президент Зеленский сказал, что многие услышали ответы на вопросы, которые всех беспокоили 4 года. Вы лично эти ответы получили?

– Нет.

– А почему? Что вас смущает?

– А какие ответы? Если обвиняют людей, если их арестовывают, то надо иметь какие-то очень веские основания для этого. А люди уже столько сидят… Два года длится это, и все то же.

– А вы смотрели тот брифинг?

– Да, конечно. Я только говорю о том, чтобы не пострадали невинные люди. 

Реклама:

– А у вас сложилось какое-то отношение, позиция, по поводу этих людей, которых задержали?

– Какое у меня может быть отношение? Это должны делать правоохранительные органы, суд, прокуратура. Как я могу вообще даже в мыслях что-то держать? Это с моей стороны было бы просто преступно. Виновны, невиновны? Для этого есть соответствующие органы и доказательства. Суд идет. А у меня нет никакого: ни плохого, ни хорошего отношения. 

– Вы верите в украинский суд? Его вердикту вы доверитесь?

– Я не знаю. Мне бы очень хотелось верить, чтобы люди не пострадали зря. Для этого же и идет суд – чтобы показать, что, да, они виновны, либо наоборот, оправдать людей, чтобы люди невиновные не пострадали. 

 
фото: baj.by

– Вы следите за тем, что сейчас происходит в судебном процессе?

– Да. Но он такой медлительный. Я, конечно, смотрю, но иногда мне надоедает и я выключаю. Там есть наши адвокаты.

Мне очень хочется, чтобы это все проходило достойно, чтобы адвокаты с той стороны не хамили адвокатам нашим. Потому что мы не заинтересованы – я, по крайней мере, точно не заинтересована – в том, чтобы пострадали невиновные. 

– Когда в последний раз с вами встречался кто-то из властей украинских – раньше это был Порошенко – или представителей следствия? Или когда предлагали встретиться?

– Нет, никто не обращался ко мне. Единственное, я признательна Порошенко за то, что он нас принимал дважды. И когда мы были на джазовом фестивале два года назад – он не был президентом, но тем не менее, он подошел ко мне и выразил свое уважение, а я ему. И за это я ему признательна. 

– Сейчас какая-то коммуникация с вами ведется со стороны власти, правоохранительных органов?

– Нет.

– А вы бы хотели поговорить?

– Нет.

– Почему?

– Ну о чем я могу говорить? И так все всё знают – надо проводить расследование. Это уже дело внутри государства. Что я могу просить? Проведите дело, расследуйте? Я понимаю, что это очень сложное дело и что действительно все не так просто, и я вижу, что все-таки что-то делается. О чем я могу говорить, когда столько страдает матерей? И не только я.

Реклама:

– Вы стали бы общаться об этом расследовании с белорусскими или российскими властями? Были ли такие контакты?

– Нет.

– Они не проявляли никакого интереса?

– Естественно. Если бы они проявили интерес, по крайней мере, я бы что-то ответила. Но нет, никакой заинтересованности не было. 

Читайте также: Убийство Шеремета. Что происходит с делом, открытые вопросы и ответы

– Вначале года все информационное пространство всколыхнула публикация аудиозаписей, на которых руководители КГБ Белоруссии обсуждали слежку за Павлом и его физическое устранение. Вы, наверняка, знаете, о чем идет речь, и, наверняка, слушали эти аудиозаписи. Они для вас стали какой-то неожиданностью? И что вы думаете вообще об этой возможной версии?

– Была такая версия – что, может быть, это белорусские спецслужбы. Я слушала аудиозаписи, конечно. В то время, когда такое происходило в стране, для меня не стало это особой неожиданностью.

Единственное, что меня, конечно, убило, это когда с таким цинизмом говорит: надо так взорвать, чтобы руки и ноги разлетелись в разные стороны. Я сразу даже это не услышала. Меня совсем это сразило, я довольно долго не могла прийти в себя. 

Вот только все это надо доказать. Это все требует доказательств.

– Есть какая-то версия, которой вы верите больше всего?

– Я ни во что не верю, ни во что. Павла моего нет. И сегодня должны расследовать и доказывать те, кто заинтересованы в том, чтобы показать, что они действительно власть, что они способны защитить своих людей. И не только в Украине. Вот и все. 

 
Памятник Павлу Шеремету на месте гибели в Киеве

– Вы верите в то, что вы узнаете, кто сделал это и почему?

– Я могу верить только неопровержимым доказательствам, чтобы не гадать на кофейной гуще. 

– Вы вначале упоминали лозунг, с которым жил Павел: "Сила не в силе, а сила в правде". За все это время, спустя 5 лет, когда общество до сих пор эту правду так и не услышало, вы не разочаровались в этих словах?

– В этих словах я не разочаровалась. Люди, боролись за правду веками, это не один год и не 5 лет, и не столетие. И все-таки правда побеждала, пусть не так скоро, но когда-нибудь восторжествует. Может, меня уже и не будет.

Реклама:

– Что бы вы сейчас хотели сказать президенту Украины и людям, которые возглавляют правоохранительные органы, которые называли расследование убийства Шеремета делом чести?

– Делом чести, да, называли. Ну, что я могу сказать: боритесь за правду, и господин президент, и правоохранительные органы. Делайте честно свое дело и боритесь за правду до конца. Вот и все. Не только в расследовании убийства моего Павла, а во всем будьте честны и справедливы.

"Украинская правда" в который раз призывает представителей Министерства внутренних дел откликнуться на просьбу об интервью и ответить на вопросы, которые вызывает официальная версия следствия.

Интервью двоих обвиняемых в убийстве, которые согласились ответить УП, читайте тут: Юлии Кузьменко и Андрея Антоненко

Севгиль Мусаева, Соня Лукашова, УП

Реклама:
Шановні читачі, просимо дотримуватись Правил коментування
Реклама:
Головне на Українській правді