Почему мы до сих пор реформируем не суды, а собственные предубеждения относительно них
Суды реформируют уже десятки лет, но каждая новая попытка заканчивается тем, что мы снова реформируем не суд –, а собственные представления о нем.
Общество привыкло жить с мыслью, что законы можно "подправить", а судьбоносные решения принимаются не в зале суда, а в "тайной комнате". Это недоверие, которое довольно часто подается, как факт – не рациональная оценка, а укоренившийся культурный феномен "очевидности", который питается посттоталитарной травмой, популизмом и целенаправленными медиа-атаками. Эта "очевидность" создает порочный круг: оправдывает хроническое недофинансирование системы, мизерные зарплаты аппарата и нечеловеческие нагрузки, что, в свою очередь, ухудшает качество правосудия и "подтверждает" изначальный стереотип – "система прогнила".
Сейчас мы довольно подробно разберем архитектуру того, как именно меняется восприятие и формируется новая "очевидность" на индивидуальном уровне, интегрируя эффект избирательного внимания, эффект первичности с добавлением иллюзии частотности и предвзятое подтверждение. В основном метафорически, чем сухо и научно, но от этого не менее правдиво и действенно. Ведь, что общество замечает – то и становится политически возможным и важным, также эти процессы показывают, как формируется иллюзия изменений без реального изменения.
В процессы подготовки реформ периодически закрадывается ошибка. Их авторы исходят из собственного представления о том, как должно быть, что правильно и какие именно процессы происходят в сообществе. Во время такого прогнозирования часто берется желаемая, удобная модель представлений о человеке, срез его мышления, и процессы внутри сообщества. При этом ситуация, в которой находятся люди, на самом деле может не приниматься во внимание вовсе. Такое видение фрагментарно, выборочно, шаблонно, но кажется, что предсказуемо и управляемо, а это всегда подкупает.
Проектирование может происходить исходя из умозрительных взглядов автора на проблему и сообщество, на которое проект рассчитан и исходят в основном из общих представлений о людях, которые одинаково "истинные" хоть для афганцев, хоть для украинцев. В таких потугах часто рождаются проекты вроде: если сравнить корову и дерево, получится, что корова – это дерево или наоборот, потому что и то и другое "пьет" воду, растет и умирает.
Реформатор - популист действует не как антрополог или социолог, а как проповедник, который несет "правильное" видение, игнорируя местный контекст. Это приводит к инфантильности и карикатурности в принятии решений, за которыми мы не всегда видим реальные происходящие изменения.
Любые изменения перестают быть иллюзорной проповедью, когда мы видим структуру процессов, создающих наши представления о действительности. Важно не просто проповедовать что-то и выдавать это за факты, а понимать механизмы того, как это становится "очевидным", какие структуры мышления делают их само собой разумеющимися, легитимными, убедительными или, наоборот, как что-то теряет смысл, становится бессмысленным. То есть не просто наполнить старые слова новым смыслом, а создать среду, в которой новый смысл может произойти. Но, давайте разберемся, как раз за разом нам продают проповеди.
Условно, если кому-то нужно продать чашку, то он обязательно напишет, что она имеет уникальное свойство – ручку, чтобы вы не обожглись. Будут говорить, что это исключительно из-за того, что нашему ответственному бизнесу важна безопасность людей. У чашки есть не только ручка, но и она хорошо сохраняет тепло, потому что мы за энергосбережение. То есть, какие-то обыденные вещи вам продают, не просто, как уникальные, а как причастность к политическим трендам и защиту ваших прав, а мозг цепляется за них, как за норму и дальше отталкивается при принятии решений и интерпретации новых данных.
Почему это срабатывает?
Эффект избирательного внимания. Это наша способность и необходимость концентрироваться на одном конкретном стимуле, игнорируя при этом остальные. Наш мозг физически не может обрабатывать всю информацию, которая поступает от органов чувств, он постоянно фильтрует "неважное". Условно, до того, как вы непосредственно столкнулись с судом, или даже встретили эмоционально заряженное сообщение в соцсетях, которое все шерили, он был для вас чем-то периферийным, вы могли проходить мимо здания судов и не обращать на это внимание, вашим соседом мог быть судья, но вы этого не знали, не придавали этому значения.
Как только вы увидели эмоциональное сообщение "вокруг коррупция, ааааа, максимальный репост", ваш мозг ставит на нем своего рода тег "важно". Отныне ваше внимание настроено на него, будто получило новую инструкцию. То есть информация вокруг и ее частота осталась неизменной, но фокус и призма изменилась, вы вдруг начинаете замечать этих "коррумпированных бездельников" в публичном пространстве.
Эффект первичности с добавлением иллюзии частотности. Это наша склонность слишком сильно полагаться на первую полученную информацию, определенный маркер, при принятии решений или формировании суждений.
Когда мы впервые узнаем о суде, например, это коррупционный скандал, или кампания по дискредитации судьи на анонимных сайтах, мозг ставит маркер – раньше вы не замечали, не обращали внимания на эти сообщения. Так же на этом этапе формируется база от которой мозг отталкивается, для понимания нормальности процесса, то есть, если первое сообщение о коррупции в судах, то это и становится "тегом нормальности".
Когда ваше выборочное внимание фиксирует это слово в следующий раз, а потом еще раз, хотя это может быть одно и то же сообщение, просто в разных каналах, мозг сравнивает новую частоту не с действительностью, а с начальным маркером: никогда о таком не слышал. Что заставляет человека думать, что коррупция действительно везде.
Предвзятое подтверждение. Это наша склонность обращать внимание, интерпретировать и запоминать информацию, которая подтверждает наши убеждения. После того, как выборочное внимание заметило слово или событие, а иллюзия частотности заставила удивиться "большому количеству" сообщений, формируется новая нормальность: коррупции в судах вдруг стало очень много. Теперь предвзятое подтверждение активно ищет новые доказательства, игнорируя все случаи, когда это опровергается. На самом деле частота не изменилась – изменился фокус внимания, формирующий смысловой пузырь.
Сложность в том, что в условиях посттоталитарного общества этот пузырь становится едва ли не единственным источником стабильности. Люди так полагаются на свои представления потому, что социальная структура, ранее дававшая целостную картину мира, разрушена. А эти искажения создают представление о постоянстве, стабильности и понятности всего происходящего, то, о чем мы говорили в начале, шаблонные но управляемые представления о действительности, которые еще и поддерживаются современными медиа технологиями, соцсетями и алгоритмами.
В здоровом обществе надежные примеры нормальности предоставляют стабильные институты, но если эти институты разрушены или им не доверяют, едва ли не единственным источником стабильности становится собственный пузырь. И это не глупость, а довольно рациональный выбор, который не снимает ответственности за пребывание в теплой ванне собственных предубеждений, отсутствие критического мышления и доверие к разного рода "проповедникам".
Например, это может выглядеть так: "в моем окружении никто не слушает радио – значит, его вообще никто не слушает!" или "да кто вообще слушает радио?", "все мои знакомые пользуются Facebook – значит, другими соцсетями никто не пользуется" и т.п., соответственно принимается решение об использовании определенных каналов коммуникации. "В моем окружении все считают судей коррумпированными, соответственно их всех надо уволить и набрать новых" и принимается очередное странное решение.
Более того, например, исследования взаимодействия людей с LLM показывают, что пользователи больше доверяют и охотнее возвращаются к моделям, которые с ними согласны. В тестовых разговорах люди считали подхалимские ответы более "качественными", больше верили таким моделям и чаще хотели с ними общаться снова. То есть мы не просто миримся со своими пузырями – мы активно стремимся в них находиться, тот самый рациональный выбор. И готовы платить за LLM, который будет "подхалимом", и подтверждать наши предубеждения, даже если реально ответы менее точны.
Поэтому любой, кто бросает в публичное пространство простые эмоционально заряженные лозунги, от "а я тут посмотрел, какие зарплаты у...", до классического "там одни коррупционеры" становится новым проповедником. Это мифическое "там" конструируется таким образом, чтобы под него подходили как можно более широкие образы, соответственно общественный "праведный гнев" очень легко обрушить почти на любого. Главное для них попасть в фокус вашего внимания первыми.
Но проповедник не решает проблемы, а выполняет перформанс их решения, его продукт – не результат, а ощущение причастности к тайне, которая идеально ложится в "слепые зоны" нашего понимания сложных систем. Он как будто открывает вам окно в мир простых решений, где проблемы накопленные десятилетиями неэффективного управления, можно победить забрав зарплату у кого-то одного, уволив старых и набрав новых и тому подобное. Затем эту простую и легкую идею повторяют медиа, соседи, случайные прохожие, и со временем она становится "общеизвестным фактом". Чтобы популист мог прищурить глаза и где-то на эфире сказать: "ну это же очевидно", а вы действительно это слышали от "всех" 3-5-7 людей, с которыми взаимодействуете в течение дня.
Ирония в том, что часто и популист, и реформатор действуют одинаково, первый сознательно продает простое решение, чтобы получить власть, второй искренне верит, что его простое решение сработает.
Вместо того, чтобы дать шанс новому, когда старая идея умирает, например, забирать у кого-то, чтобы другим стало лучше, ее не прячут, а начинают "модернизировать", проводить улучшения, стратегические сессии, приглашать экспертов. Вокруг этого вырастает целая инфраструктура, где поддержание комфортного пузыря становится важнее любой действительности, потому что ведет к выживанию всей предварительно созданной экосистемы.
Этот текст не отбеливание репутации, а побуждение к социальному действию: чтобы граждане начали видеть суд не как врага, а как инструмент защиты, свой общий страховой полис, и начали требовать для него надлежащих ресурсов, финансирования, укомплектованных аппаратов, нагрузки, понимая, что слабый суд – это прямая угроза их собственным правам.
Владимир Гуржи