В ожидании де Голя. Региональный пейзаж

Украина, конечно, соборна. Соборность, безусловно, важнейшая ценность для государства, наравне с независимостью.

Украина очень разная, и разнообразность тоже является ее достоинством.

Но политический аспект разнообразности в основном воплощен в этническом (точнее – языковом, как более изменчивом и индикативном) признаке.

Последний, в свою очередь, сконцентрирован территориально, что приводит к понятным электоральным последствиям.

(См. рис.1: графическая иллюстрация третьего тура президентских-2004-2005 и парламентских-2006 выборов).

Отметим четкую (но не прямолинейную) тенденцию зависимости электоральных успехов победителей обоих выборов с долей граждан, указавших родным языком русский во время переписи 2001 года.

Язык сам по себе проблемой не является: в стабильной ситуации разноязычные граждане Украины всегда способны объясниться друг с другом.

Проблема появляется, когда язык выполняет роль водораздела по линии свой-чужой.

Этот антагонизм и был положен – по причине некритического осмысления отечественной электоральной истории – в основу избирательной кампании одного из кандидатов президентских выборов.

Но языково-этнический – это лишь один аспект электоральной дифференциации Украины.

Анализ результатов выборов последних лет указывает на стабильное присутствие в стране трех групп областей с близкими электоральными преференциями: восточно-южные регионы, центральная Украина и западные (точнее галицийские) области.

На каждых выборах две из этих групп можно, в свою очередь, объединить в одну. В зависимости от того, к какой группе примкнет центр Украины, таков и будет результат выборов.

Результаты социологических исследований убеждают, что сущность электоральных различий этих групп состоит в различной природе доминирующей там политической культуры: постсоветской (юго-восток), проевропейской (запад) и промежуточной провизантийской (более близкой к постсоветской) – в центре.

Правда, доминирование одной политической культуры отнюдь не означает отсутствие в регионе элементов другой.

Природу этой дифференциации удивительно ярко продемонстрировал недавний опрос УЦЭПИ им. Разумкова. Респондентам предложили оценить по 10-балльной системе, насколько близки к ним по характеру, обычаям и традициям жители соседних регионов и стран.

Практически в каждой области нашлась страна, более близкая, чем отдельные регионы. В большинстве случаев, такой страной оказалась Россия.

Но более того, оказывается (см. рис. 3.1, 3.2, 3.3), что при оценивании близости, респонденты разделяют объекты на две группы:

Рис. 3.1: Близость регионов и стран за характером, обычаям, традициям. Центр vs Юго-Восток

Рис. 3.2: Близость регионов и стран за характером, обычаям, традициям. Центр vs Запад

Рис. 3.3: Близость регионов и стран за характером, обычаям, традициям. Юго-Восток vs Запад. Попарное сравнении региональных (Юго-Восток, Запад, Центр) оценок ментальной близости; каждая точка соответствует одному оцениваемому субъекту, координаты по горизонтали – оценка близости к этому субъекту одним регионом, координата по вертикали – другим регионом. На каждом графике достаточно четко прослеживаются по две группы объектов.

a) страны, воспринимаемые как дальнее зарубежье, к которым все регионы высказывают солидарную оценку близости, или скорее нейтральности. А также,

b) регионы Украины плюс Россия и Беларусь, о близости которых, рассуждают не непосредственно, а исходя из их схожести на Россию.

Для западной Украины это фактор отталкивающий - "мы на Россию не похожи – посмотрим насколько непохожи на нее другие", для востока – притягивающий ("мы на Россию довольно похожи – посмотрим насколько похожи на нее другие").

Центр удивительным образом солидарен с обоими.

Получаем ось противостояния "русофобия – русофилия".

Что ж, при всей многокрасочности и разновекторности политической жизни страны, эта ось остается неизменной и доминирующей.

Какие бы проблемы не обретали актуальность в политическом пространстве – корреляционный анализ результатов социологических или электоральных опросов неизменно указывает, что они неуклонно проектируются на ось отношения к России.

Россия и общественные аффекты

Отношение к ЕС и ЕЭП, украинскому языку и частной собственности на землю, изменениям Конституции либо присоединению к НАТО – любые актуализированные разногласия тут же проектируются на упомянутую ось и показывают прекрасную корреляцию с данными разного отношения к России.

Отождествляется Россия в массовом сознании с родиной коммунизма. Компартия перестает быть популярной и ее место занимает Россия с сильной личностью во главе.

То есть Донбасс с красного цвета переходит на бело-голубой в поисках жесткого лидера.

Данный феномен может быть крайне опасным в силу воздействия двух факторов:

- поляризационного: уровни благосклонности/враждебности (любови/ненависти) имеют два периферийных максимума, а значит, крайности становятся влиятельными; при распределении с одним экстремумом (классическая кривая Гаусса) крайности маргинализируются.

- географического: территориальное распределение экстремумов фиксирует расщепление общества и создает предпосылки к его расщеплению, самовоспроизведению.

На уровне общественных аффектов получаем следствия описанного феномена:

- одна часть (восточная) проектирует на Россию свои инфантильные желания: "я малое дитя и меня нужно кормить и за мной ухаживать";

- другая часть (западная) проектирует на Россию все всемирное зло – от роста мировых цен на нефть до визовых проблем с ЕС (пресловутая "рука Москвы").

Принято считать, что любовь и ненависть суть антагонистическими чувствами. Любовь фиксирует зависимость от объекта проявления этих чувств, ненависть – независимость. С психологической точки зрения, оба чувства фиксируют зависимость. Противоположностью к этой амбивалентной паре выступает нейтральность (равнодушие).

В нашем случае примерами такой нейтральности могут служить отношения к Польше, Литве либо Франции.

Эти страны вызывают заинтересованность, у кого-то порождают позитивные эмоции, у кого-то, наоборот. Но доминирующие общественное чувство – нейтральность, и это чувство не расщепляет общество.

Сформулируем важный для обсуждаемой проблемы постулат: отношение к России – не только фактор зависимости, но и главный фактор расщепления общества, ибо украинское общество, как сообщество, переживает болезненный процесс осознания своей индивидуальности, в психологии именуемый сепарацией.

В эпоху Кучмы центральная власть уверенно зацементировала пестрый пейзаж застывшей пены, оставшийся от отошедшей волны развала Союза.

Региональные кадры, хлынувшие в Киев и быстро абсорбированные столицей, равно как и кадры "спущенные" Киевом в регионы, крепко консолидировались центром.

Объединение Украины состоялось.

Методы достижения цели, как правило, всегда влияют на результат. Поэтому властная вертикаль вышла больно уж похожей на феодальную, с византийским оттенком.

В модели вертикального построения власти авторства Кучмы, всю агрессию взял на себя – ввиду отсутствия каналов горизонтального взаимодействия – автор модели.

Распределение несправедливо по определению, и вся несправедливость распределения, в общественном мнении, концентрируется на главном распределителе. Правда, в украинском случае, ни система, ни сам автор, от этого не страдали.

Система дала сбой в процессе передачи власти.

Стиль управления поменялся, общество восприняло новый стиль как слабость. Годами страна воспитывалась на жестких методах, а поползновения разного либерализма неоднократно демонстрировали свою историческую неэффективность.

Более того, обладая иной психологической конституцией, новый президент, процесс указанной концентрации агрессии, воспринимает слишком эмоционально.

Он скорее озабочен отношением к нему, чем реальной властью. Для него важнее уважение, как источник власти, а не власть, как источник уважения. Бесспорно, концепция власти в исполнении украинской мечты "авторитет-власть-сила" выглядит куда симпатичней привычной "сила-власть-уважение".

Две "оранжевые" недели, казалось бы, стали воплощением мечты, но реалии будней показывают ее ошибочность.

Власть, оказалось, необходимо применять повсеместно, и в этом ее секрет эффективности.

В теперешней ситуации Ющенко на роль главного распределителя благ явно не годится. Поэтому агрессию несправедливости "слить" на него не удается. Однако он воплощает собой разочарование по поводу невоплощенных ожиданий. Агрессия концентрируется на широком круге его соратников, как новых, так и давних.

Разобщение общества стало явным, и это создает впечатление хаоса и всеобщего раздражения.

Конституционная реформа, в существующем виде, ощущение хаоса консервирует. В ситуации противостояния двух электорально равновесных территорий, Украину ожидает перманентный процесс поочередной смены власти, прежде всего, центральной разными региональными элитами.

Электорального болота станет больше, и оно будет поочередно покупаться противоборствующими сторонами. Своей непредсказуемостью страна удивит мир и напугает инвесторов – внешних и внутренних.

Энергия, необходимая стране, будет бесцельно потрачена на взаимопожирание. В психологии этот феномен, описанный Вильфредом Бионом в 60-х годах прошлого века, известен под названием "борьба и бегство".

Участники группового процесса объединяются друг с другом исключительно ради борьбы против угроз (мнимых и реальных), исходящих от согруппников. Но без осознанного вмешательства руководства (элиты, власти) группа (общество) не может выйти из этого состояния.

Выход существует. Даже два, на выбор.

Альтернативы

1. Выход первый: Если властьдержащая (формально и неформально) элита выбирает парламентскую республику, то необходимым довеском к этому должны быть федерализация и двухпалатность с региональным представительством.

В парламентской республике регионы не могут быть зависимы от безответственных решений, навязанных конкурирующими регионами. Спорные проблемы межрегионального противостояния (язык, УПА, финансы, etc.) в таком случае должны быть вынесены за скобки компетенции центра и переданы в компетенцию региональных субъектов.

Центру остаются государствоформирующие функции и роль третейского судьи.

Центр перестает быть вожделенным объектом периферийных притязаний, с одной стороны. Киев перестает быть центром опасности для ущемленных территорий, с другой. Получается некое подобие европейского Брюсселя.

Впрочем, маловероятно, что властвующая (реально и потенциально) элита была в восторге от такой перспективы. И поделом. Риск дезинтеграции достаточно велик.

2. Выбор второй (альтернативный): сильная президентская власть. Нужно отдавать себе отчет в том, что в наших условиях (менталитет, уровень развития гражданского общества, демократические традиции …) понятие "сильная" – это эвфемизм понятию "авторитарная". Систему без надежного foolproof регенерировать опасно.

Претенденты на "сильного президента" должны быть готовы к тому, что все, или, почти все региональные проблемы посыплются на их головы. Смягчить этот процесс, правда, может максимальное усиление местного самоуправления. Внутрирегиональная конкуренция станет тогда важнее межрегиональной. Но, в отличие от последней, она не приведет к расщеплением общества.

А что до приверженцев традиций европейской парламентской демократии…Увы, если бы перед Украиной стояла проблема сохранения веками достигнутого уровня европейского достатка, их совершенство было бы сильным аргументом.

Но перед страной стоят иные задачи: необходимо в срок жизни одного поколения – нашего поколения – присоединить украинское общество к "золотому миллиарду". Не опоздать бы.

По сути, два варианта альтернативны лишь в точке бифуркации. В обозримом будущем процесс исчезновения упомянутых угроз вполне может сопровождаться плавной эволюцией государственной системы.

И это вселяет оптимизм в либерально ориентированные души авторов текста, написанного с сознанием значимости вызовов, стоящих перед Украиной.

Орест Друль, Роман Кечур, для УП