Я і ми
В декабре 1962 года состоялась встреча Никиты Хрущева с творческой интеллигенцией. Выслушав советских литераторов, живописцев, скульпторов и кинематографистов, первый секретарь ЦК КПСС заявил: "Ну вот, мы вас тут, конечно, послушали, поговорили, но решать-то будет кто? Решать в нашей стране должен народ. А народ – это кто? Это партия. А партия кто? Это – мы. Значит, мы и будем решать, я вот буду решать. Понятно?"
Переход от абстрактного "народа" к вполне конкретному "я" дался Никите Сергеевичу легко и непринужденно. Современные украинские политики преодолевают эту дистанцию еще быстрее и успешнее.
О народе много говорят, народом постоянно размахивают, народу жаждут служить, но в итоге все сводится к личному комфорту и благополучию народных слуг. Почему же так происходит?
Рассуждая о социальном взаимодействии, очень легко стать пленником расхожих шаблонов. Мы привыкаем к таким понятиям, как "нация", "государство", "экономика", "класс" и уже не задумываемся, что за ними стоит. Отвлеченная терминология становятся чем-то самодостаточным, вытесняя живых людей. Угодив в эту ловушку, даже самый одаренный мозг рождает нелепые химеры.
Например, в XIX веке бородатые мудрецы всерьез писали о "диктатуре пролетариата", хотя абсурдность этого понятия очевидна.
Что такое пролетариат? Совокупность наемных рабочих. Абсолютное большинство из них никогда не встречались друг с другом и не слышали друг о друге. Как многомиллионная общность незнакомых между собой людей может осуществлять диктаторские функции? Правильно – никак.
Поэтому на практике получилась не "диктатура пролетариата", а диктатура отдельных товарищей, зачастую не имевших к пролетариату никакого отношения. Во всяком случае, ни Ленин, ни Сталин рабочими не были ни дня.
По объективным причинам народы, нации и прочие классы-массы не обладают единым разумом и волей и не могут принимать решений. Это прерогатива конкретных людей – избирателя, потребителя, бизнесмена, чиновника, политика.
Поступки Homo sapiens всегда обусловлены личными мотивами, даже если человек думает иначе. Украинцы ругают меркантильных правителей, зацикленных на себе, но идейный политик тоже не служит народу – он служит собственному представлению о народе.
Субъективные представления лидера могут здорово разойтись с интересами граждан, и вероятность расхождения возрастает, если ради общего блага отдельный гражданин ограничен в принятии решений.
XX век стал веком победоносного коллективизма. Миллионы людей верили в общую свободу, общую власть, общую собственность и безоговорочный приоритет коллективного над личным. Казалось, до лучезарной утопии рукой подать. Но везде и всюду – от Советской России до тропической Африки, от Бирмы до Алжира, от Восточной Европы до Северной Кореи – происходило одно и то же. "Народная власть" неизменно превращалась в единоличную диктатуру.
Это не череда досадных сбоев, а объективный закон. Чем усерднее личность заслоняют народом, нацией или другим коллективным организмом, тем в более гипертрофированном виде вылезает наружу личностное начало.
Пытаетесь подчинить индивидуальность массе? Получите какого-нибудь Энвера Ходжу или Ким Ир Сена!
Подлинное "я" очень часто конфликтует с воображаемым "мы". И Украина – одна из тех стран, где этот диссонанс выражен особенно ярко.
Трудно найти что-то более неподходящее для превращения в монолит, чем современное украинское общество. Наша страна напоминает лоскутное одеяло, сшитое бывшей метрополией. У каждого свои культурные особенности, ценности и герои. Никто не намерен жить по чужим шаблонам.
Большинство украинцев – закоренелые индивидуалисты. Они высоко ценят личное и семейное пространство, не склонны маршировать строем, крайне болезненно воспринимают любое посягательство на свои деньги. Все это широко известно и даже отражено в сатирическом фольклоре: "моя хата с краю", "где два украинца, там три гетьмана", "что не съем, то понадкусываю" etc.
Тем не менее страна махрового индивидуализма верит в светлое будущее, выкроенное по коллективистским лекалам. Украинский индивидуалист с удовольствием слушает речи о священной нации и державном величии, о национализации и народной воле, о государственном натиске и наведении порядка железной рукой.
Обыватель одобрительно кивает – все правильно, так и надо! Однако пламенные призывы, тиражируемые в СМИ и социальных сетях, не имеют ничего общего с нашими реальными приоритетами и жизненным укладом. Это досужие мечты боксера-тяжеловеса о карьере балерины.
Разрыв между теорией и практикой настолько велик, что любые стройные схемы оказываются несостоятельными.
Рядовой украинец твердо знает, что его хата с краю. Но при этом считается, что все расположенные по краям хаты должен обустраивать какой-то мощный единый центр. А люди, сидящие в центре и наделенные соответствующими полномочиями, предпочитают обустраивать собственную хату – где-нибудь в Конча-Заспе или в Межигорье.
Ведь перед нами не злые пришельцы из параллельного мира, а плоть от плоти народной! Они поступают так же, как поступил бы типичный украинский гражданин, получивший неограниченную власть.
Украинцев часто обвиняют в хуторянстве. Но так ли страшен этот диагноз? В свое время премьер Столыпин считал крепкого хозяина-хуторянина главной опорой и надеждой империи. Приземленная куркульская логика вполне успешно работает во многих странах Восточной Европы. Проблемы начинаются, когда из хутора пробуют сколотить колхоз – в надежде на чудесную материализацию даровых пайков.
Увы, желанная халява не возникает из ничего, поскольку закон сохранения вещества еще никто не отменял. Зато есть председатель колхоза, превратившийся во всевластного феодала. Есть сельский люмпен, свято уверенный, что его обязаны кормить, поить и одевать. И есть задавленный работяга, лишенный всяких стимулов к продуктивному труду и мечтающий удрать из родного колхоза…
Отечественный псевдоколлективизм не может быть успешным, ибо это тщетная попытка обмануть самих себя. За крикливым "мы" украинский обыватель прячет личные комплексы, амбиции, корысть, зависть, стремление переложить на кого-то свои заботы и подогнать окружающий мир под себя любимого. Но от собственного "я" никуда не скроешься, и в итоге страна получает то, что имеет.
Вместо монолитной и сознательной нации – Виктор Андреевич, вместо доброй и справедливой сильной руки – Виктор Федорович, вместо щедрого социального государства – беднеющий налогоплательщик и жиреющий чиновник.
Как выбраться из заколдованного круга? Пожалуй, выход лишь один – хотя бы немного приблизить теорию к практике. Украина получит шанс, если в обществе возобладает новая парадигма, не столь далекая от реальной жизни.
Глупо изрекать коллективистские лозунги, будучи заядлым индивидуалистом. Бессмысленно призывать к насильственному перевоспитанию сограждан, если ты не желаешь, чтобы кто-то переделывал тебя. Нельзя выстроить эффективную систему, не разобравшись в собственных мотивах, приоритетах, достоинствах и недостатках.
Только признав истинное "я", можно наладить взаимовыгодное сотрудничество с чужими "я".
Конечно, проще и удобнее прикрывать свои проблемы громкими заклинаниями: "Даешь народную власть!", "Нация превыше всего!", "Все отобрать и отдать народу!" Но не стоит удивляться, что из этого фальшивого "мы" вырастает чье-то непомерно раздутое Я или Ю.
Михаил Дубинянский, УП
