Росія – країна, де немає ані підлоги, ані стелі, де все можна і не можна водночас – Вікторія Івлєва

Середа, 29 травня 2019, 12:45
Росія – країна, де немає ані підлоги, ані стелі, де все можна і не можна водночас – Вікторія Івлєва

Российскую журналистку и фотографа Викторию Ивлеву достаточно хорошо знают в Украине. По крайней мере, в кругу представителей СМИ и волонтеров. Она – одна из немногих, кто открыто поддерживает Украину, признает российскую агрессию и при этом продолжает жить в Москве.

Вместе с харьковскими волонтерами она вывозила людей с оккупированной территории Луганской области, доставляла туда продукты и медикаменты.

Виктория Ивлева до сих пор остается единственным журналистом, который сделал репортаж внутри четвертого энергоблока Чернобыльской АЭС и получил "Золотой глаз" World Press Photo. А война в Украине – не первая ее "горячая точка".

После разговора с УП, на прощание, Виктория написала: "Убежала в СИЗО". К украинским военнопленным морякам. Об их судьбе она сейчас печется особенно.

 
 
Фото Ивлевой внутри четвертого энергоблока Чернобыльской АЭС

"У России почти не осталось друзей в мире – так, какие-то подпевалы"

– Виктория, вы объездили большую часть Украины. Во время своей последней поездки написали в Facebook "Я сделала несколько шагов, увидела надпись "Украина" – и вдруг поняла, что передо мной – свободное пространство, очищенное от большевиков и коммунизма". Что-то, кроме свободы украинцев, вас еще удивляет?

– Я не просто объездила большую часть Украины. Работая над проектом "Рождение Украины", я побывала во всех областных центрах вашей страны. Свобода украинцев меня не удивляет, а радует.

А удивляет меня украинская мягкость, которая не позволяет вам, несмотря на пять лет войны, скатиться в жестокость и ненависть, хотя примеры и того, и другого есть.

Впрочем, не мне, человеку из страны, которая считает, что она окружена врагами, и полыхает ненавистью ко всему миру, об этом говорить. Россия очень жесткое бюрократическое государство, и в этой жесткости есть свои плюсы и минусы. Минусов сейчас накопилось гораздо больше.

Я не критикую Украину – это не моя страна. Могу говорить только про собственную страну. А в своей стране я – обычный человек.

 
Ивлева: "У вас (в Украине), я думаю, журналистика более честная, свободная, но в России – более профессиональная с точки зрения ремесла"

– У вас брали интервью многие украинские СМИ. Иногда складывается такое впечатление, что от вас ждут, пока вы выльете добротное ведро грязи на Россию. Вы живете в РФ и неоднократно говорили, что любите свою страну. Вам не бывает обидно?

– Мне бывает больно и обидно за то, что моя страна стала такой, что никто не ждет от нее добра. Как бывает за кого-то очень близкого и дорогого, совершившего нечестный и неблаговидный поступок.

На моей памяти подавляющее большинство украинцев всегда видели в России своего друга. И вдруг, как только Украина решила пойти своим иным от современной России путем, украинцы были объявлены "фашистами", "хунтой", "карателями", "бандеровцами", хотя их давно нет на свете. Ну, и кто в этом виноват?

Увы, Россия с ее гипертрофированным имперством и уверенностью, что все или почти все, что когда-то было Советским Союзом, по-прежнему ей принадлежит и должно дуть с ней в одну дуду.

Но в результате-то что? У нас почти не осталось друзей в мире – так, какие-то подпевалы. Конечно, мне обидно. Но когда пристают с ножом к горлу, хочется процитировать Пушкина: "Я, конечно, презираю отечество мое с головы до ног – но мне досадно, если иностранец разделяет со мною это чувство".

У меня нет никакой злости на людей, я могу их понять. В 1943 году люди отказывались читать немецких авторов. Это, в общем-то, глупость, идиотизм. Гёте никак не виновен в том, что фашистские войска пришли на наши земли. Тем не менее, это было. Кто в этом виноват? Естественно, фашизм, а не люди.

Но мне крайне неприятно, когда мою страну называют не Россия, а "рашка". Я считаю, что это отвратительно. Это как издеваться над фамилиями людей или как говорить на итальянцев "макаронники". Это одного рода вещи, свидетельствующие о невысокой культуре и внутренней злобе говорящего.

Реклама:
Какая бы это страна ни была, называется она Россия, и это – граждане России. Я не перевариваю, когда Советский Союз, который я крайне не любила, насколько было можно, называют "совком". Хотя сама из-за этого кого-то ненавидеть я не буду.

Конечно, если бы Россия так себя не вела, то никому бы в голову не приходило так ее называть.

– Есть известная фраза "российский либерал заканчивается там, где начинается украинский вопрос". Что думаете об этом? Это так?

– Ну какие же это либералы? Ведь главное в либерале – это жить по закону, то есть жить честно. Говорят, у нас есть такие системные либералы – люди вроде как близкие к Путину, а вроде как и с человеческим лицом, типа Кудрина, Чубайса и так далее. Или вот люди с репутацией либералов, которые ходят на "Первый канал".

Для меня они не либералы, хотя они себя такими считают. Я думаю, что честный человек вовсе не заканчивается там, где начинается украинский вопрос.

Случалось ли в Украине, что только за то, что у вас российский паспорт, с вас, что называется, требовали за всю страну?

– Это удивительно, но у меня лично не было такого ни разу. Меня это поражает. Потому что я внутренне готова смиренно это принять, опустив голову, помня о 13 тысячах убитых, о миллионах, поменявших свою судьбу из-за войны.

Ни разу никто мне моей "русскостью" в лицо не кинул.

Зато на Facebook ко мне время от времени приходят странные товарищи, обзывают меня "мокшей", требуют, чтобы я понимала украинский. Я его понимаю, но, конечно, не так хорошо, как они понимают русский. Сообщают, что Россия – убогая, нищая, некультурная страна, а это не так. Россия – страна очень сложная и очень разная, и прочее. Я понимаю причины таких разговоров, просто не имею права ни на кого обижаться.

– Уверена, в России не все поддерживают вашу позицию, ваши действия и высказывания.

– Невозможно, чтобы все поддерживали или все не поддерживали. Так не бывает. Большинство не поддерживают, и дальше что? Это их дело, меня это мало волнует.

Я надеюсь, что не нарушаю российские законы, не нарушаю Конституцию, в отличие, допустим, от депутатов Государственной Думы, которые принимают законы, противоречащие Конституции России. Все остальное – личное дело каждого: как я провожу свое время, кому я помогаю, почему я выбираю именно этих людей для помощи.

 
Виктория Ивлева на одиночном пикете

– Вы проводите в России пикеты в поддержку Украины. Когда к вам подходят представители правоохранительных органов, просят документы, снимают на камеру – это как минимум некомфортная ситуация...

– Полицейские имеют право проверить документы по закону, убедиться, что мы – граждане России, так как не граждане РФ не могут стоять в пикетах. Да, это унизительно, но ведь это мы выбрали таких депутатов, которые принимают такие законы – вот и расплачиваемся.

Некомфортная ситуация в том, что представители правоохранительных органов – против народа, а то, что они подходят и спрашивают – это только часть этого.

То, что полиция постоянно участвует в провокациях против народа, не готова нас защищать, а готова защищать власть от народа – вот это гораздо более тяжелая ситуация. То, что их продолжают называть "ментами" – это же слово унизительное. Значит, что-то есть в них такое.

– Вы открыто поддерживаете Украину. Вам не страшно?

– Постоянно, так или иначе, страшно. Ты же никогда не знаешь, когда и в какой момент государство, в котором беззаконие стало законом, нанесет тебе удар и нанесет ли вообще. Перейдешь ли ты кому-то дорогу, узнает ли кто-то вдруг о твоем существовании.

Но что об этом думать? Мы не можем жить и думать, от какого дома отвалится кирпич и упадет тебе на голову. Никто так не живет, и я тоже.

Еще раз скажу: я живу по законам своей страны. Если кому-то нужно будет посчитать по-другому, даже если я все буду соблюдать неукоснительно, все равно что-то придумают. Потому что Россия – исключительная страна, где нет ни пола, ни потолка, где все можно и нельзя одновременно.

"Помощь украинским морякам мы не прекратим, чем бы ни закончились суды"

– Сейчас вы помогаете украинским пленным морякам. Очевидно, что делаете это не одна. Как много людей помогают вам?

– Пока хватает. Мы ходим к ним два раза в месяц, получилось уже 12 передач. Некоторые люди участвуют в этом не по одному разу.

Думаю, что всего это человек 30. Три человека стоят на фасовке продуктов, один водитель, ну, и сдатчик, который иногда проводит у амбразуры, в которой принимают продукты, целый день.

 
Передачи украинским морякам в СИЗО Лефортово

– А кто присылает деньги?

– Да кто угодно, у меня нет возможности отслеживать. Знаю, что переводят деньги самые разные люди, из разных стран. Раньше мне переводили деньги по Pay Pal, но сейчас российская франшиза закрыла мой аккаунт, сказав, что я нарушаю норму сообщества. Но в чем – так и не объяснили.

Рома Цимбалюк, корреспондент УНИАН в Москве, открыл сбор на своем канале, собрал 66 тысяч рублей – это почти стоимость одной передачи на 24 человека. До этого Осман Пашаев много собирал. Еще раньше почти полмиллиона рублей были собраны на мои счета. Пока без проблем.

– Вы часто говорите, что самая простая помощь украинским пленным – письма. Сами пишете?

– Нет. Я думаю, что украинские моряки забросаны письмами со всего света. Но, к сожалению, насколько мне известно, далеко не все эти письма передаются. И, более того – скажу не очень хорошую фразу, – я думаю, что они почти закормлены благодаря нашим передачам, потому что они совершенно точно к ним доходят.

И думаю, что среди украинских политзаключенных в России есть люди, которые, возможно, нуждаются в помощи гораздо больше. Но мы не обо всех знаем, к сожалению.

Как написать письмо узнику Кремля: инструкция от LetMyPeopleGo

  1. Письма должны быть написаны на русском языке.
  2. Текст должен быть политически нейтральным.
  3. На конверте важно указывать год рождения и полные ФИО узника.
  4. Если вы хотите, чтобы адресат ответил, добавляйте к письму чистый лист бумаги и конверт. Даже если вы не ожидаете ответа, все равно бумага и конверты будут им кстати.

    Перечень адресов можно найти здесь.

Помощь украинским морякам мы не прекратим, по крайней мере до окончания судов, чем бы они ни закончились. Это наше обязательство, и мы его держим. Российское законодательство не запрещает оказывать помощь людям в узилище.

Я и мои товарищи – далеко не одни, кто оказывает помощь украинцам в российских тюрьмах. Замечательные люди из Челябинска, Таня и Коля Щур, правозащитники, помогают Олегу Сенцову. Через них Олег просит все, что нужно. Правда, он исключительно нетребовательный человек.

 
"Родина моя, Россия, это ты их убила... Город Днепр. Краснопольское кладбище. Могилы временно неопознанных украинских солдат"

И еще в России есть замечательная группа людей, которые постоянно пишут политзаключенным не только украинским, но и российским. У них есть страницы на Facebook, она называется "Сказки для политзаключенных", и это большая поддержка.

Почему мы все это делаем? Потому что считаем, что Россия не права, и у нас есть возможность выразить это, поддержав украинских моряков. Почему же этого не сделать? Я тут не вижу ни великого подвига, ни великой жертвенности.

"Я отдал за Украину пять литров крови". Истории борьбы за паспорт с тризубом

– Вы – журналист, фотограф, волонтер. Что из этого списка сейчас для вас важнее?

– На первом месте все-таки журналистика. Просто я не все успеваю. То, что я пишу в Facebook, я считаю тоже журналистикой. Последняя моя работа как журналиста – интервью с Алексеем Седиковым, нашим наемником, который пришел в Украину убивать, был тяжело ранен и сейчас сидит в колонии.

Для меня вот это очень важное интервью с человеком, который попался на российскую пропаганду. Он так и остался абсолютно зомбированным. Его тяжело ранило, он попал в плен, военные врачи спасли ему жизнь, хотя его спокойно могли убить (украинские военные, когда взяли в плен – УП), при этом он продолжает ненавидеть Украину и считает, что Россия ему поможет. Для меня это, конечно, поразительно.

Я знаю, что за последнюю его операцию платил Медведчук, как бы друг нынешних российских властей, но при этом все равно гражданин Украины. Консул к нему приходит редко, постоянной помощи от своей страны, в отличие от украинских политзаключенных, он не получает. Вот он и держится за прошлое.

Реклама:
Мне его очень жаль. Потому что если бы передо мной стоял упоротый убийца, военизированный Чикатило – это одно дело. А это был обычный человек. Не могу сказать, что злой, подлый, просто несчастная и не очень умная жертва пропаганды.

– Кстати, по поводу пропаганды. Как вы оцениваете уровень украинских и российских СМИ?

– У вас, я думаю, журналистика более честная, свободная, но в России – более профессиональная с точки зрения ремесла. Скажем так, врут, конечно, в разы больше, боятся – в миллион раз больше, но пишут лучше, хотя я могу судить лишь о русскоязычных украинских изданиях.

– Бытует мнение, что в России нужно ходить и оглядываться, что многие боятся, оттого и журналисты могут быть только пропагандистами.

– Не бывает все одинаково. Кто-то боится, кто-то – нет. Я поехала в Крым, и мне показалось, что там очень многие люди боятся, а раньше не боялись. А мои знакомые сказали: поразительно, насколько все свободные и счастливые. И я не делаю вывод, что у меня плохой взгляд, я делаю вывод, что мы общались с разными прослойками людей.

"У 90% населения Крыма нет никакой позиции". Украинцы о жизни в оккупации

"Ты человека увез от смерти – и это такой кайф"

– Давайте поговорим о Донбассе. Почему вы поехали туда, как журналист я могу понять. Но почему остались как человек и стали вывозить людей с неподконтрольной территории?

– Я поехала в первый раз сразу в тот короткий период между аннексией Крыма и захватом Славянска. Тогда я проехала Украину от Донецка до Коломыи. Это было пограничное состояние, еще не война.

После этого путешествия я написала книгу "Мандрівка, или Путешествие фейсбучного червя по Украине". А потом я поехала в Славянск как волонтер. Это было в июне 2014 года. Там я встретила приход украинской армии.

 
Ивлева: "На территорию, неподконтрольную Украине, я выезжала одна, украинские волонтеры по понятным причинам там находиться не могут"

Каждый раз, если получается кому-то помочь – помогаю. Если получается потом кому-то рассказать об этом – еще лучше.

Журналист зачем пишет? Чтобы показать, какое перо прекрасное, или чтобы что-то поменялось после твоего материала? Из меня постоянно пытаются сделать какого-то героя. А я ничего такого в этом не вижу. Мне кажется, это нормальная жизнь, нормальный журналист, который имеет возможность делать то, что хочет.

Я уверена, что есть огромное количество журналистов, которые бывали в бОльших переделках. Я не военный журналист, не езжу к солдатам, не сижу в окопах, меня это никогда не влекло. Мне интересно, что происходит с гражданскими людьми.

Когда было столпотворение беженцев из Сирии, которые добирались бог весть как через Грецию и Турцию в ЕС, я была на границе Сербии и Венгрии. Ее должны были закрыть, стояла толпа, было понятно, что вся эта толпа войти не успеет, а новые люди все прибывали.

Я понимала, что они проделали адский путь и сейчас перед их носом закроются ворота. И я вместе с мэром сербского городка на границе откручивала колючую проволоку вдоль границы. Помогала женщинам с детьми, которые стояли в самом конце очереди, пропихивала их, чтобы хотя бы они успели пройти.

И какие-то мои коллеги спрашивали: "Зачем ты это делаешь? Это не твое дело". А мне казалось это мое дело, мне казалось, что это важнее. Кто-то сделал гениальную фотографию, а я – нет. Ну и что?

Хотя в каких-то ситуациях ты страдаешь из-за того, что за тобой нет редакции, которая за тебя заступится.

– Как, например, в случае, когда вас задержали боевики в Луганской области на несколько часов. Кто были те люди?

– Один из них точно был местный, но у него было восточное имя – Рустам. Он со Станицы Луганской. Еще один мужик тоже был местный, он мне рассказывал, как его внук ходит в украинскую школу на контролируемую сторону. Третий тоже был местный, но говорил, что он относится к "Всевеликому Войску Донскому" – это карликовое козачество из-под Ростова-на-Дону.

Я была в машине с водителем и потом только узнала, что людей, которых мы хотели вывезти, развернули и отправили в Луганск, и нам пришлось вывозить их гораздо более сложными путями (Викторию Ивлеву задержали боевики в Луганской области в 2016 году, когда она помогала выезжать людям с оккупированной территории. С тех пор она не ездила на оккупированную территорию Донбасса – УП).

– Вам было страшно?

– Это был не страх. Там сосредотачиваешься, напрягаешься и думаешь, как бы чего лишнего не сделать, не сказать. Они со мной очень вежливо разговаривали, нужно отдать им должное, никто не хамил. Я попросила у них чашку чая, они принесли.

Но они отняли у меня все, что так или иначе связано с изображением: карты памяти с телефона, фото и видеокамеры. Потом уже я узнала, что у них была ориентировка на меня, в которой говорилось, что я – американский шпион. К ориентировке прикладывалась моя фотография, взятая с "Эха Москвы", главный акционер которой, как мы знаем, – "Газпром".

Эхо войны. Как украинцы разминируют Донбасс

– Какие ситуации, которые случались с вами на Донбассе, вы чаще всего вспоминаете?

– В 2016 году, когда мы вывозили жителей с неподконтрольной Украине территории Луганской области. С нами ехала женщина с ребенком, маленьким мальчиком, очень нервным и тяжелым. Я сопровождала их.

Нас остановили на выезде. И парень с автоматом, который заглянул в окно, стал разговоры разводить, потому что женщина эта была очень симпатичная.

Я сказала: "Молодой человек, отдайте, пожалуйста, паспорта, и мы поедем, потому что у нас ребенок больной". И он стал на меня смотреть. Это был взгляд – сейчас прозвучит как в дурном кино – взгляд убийцы. Я не знаю, убивал ли он кого-то, но это был очень страшный взгляд, холодный и жестокий. Какие-то глаза у него были белые, от бешенства, что ли.

Реклама:
В эту переглядку мы с ним поиграли какое-то время, но все-таки мой российский паспорт вернули и мы благополучно выехали. Вот почему-то этот случай я довольно часто вспоминаю.

– Что вас больше всего впечатлило на Донбассе?

– Терриконы. Это такое место силы.

А люди?

– А что, люди там – это какая-то другая нация? Люди были благодарны за то, что мы делаем. На территорию, неподконтрольную Украине, я выезжала одна, украинские волонтеры по понятным причинам там находиться не могут.

Люди благодарны, что ты им помогаешь, что ты их вывозишь. С некоторыми из них я знакома до сих пор. А несколько раз были случаи, когда ко мне подходили люди, которых я не помнила, но выяснялось, что я их вывозила.

Но самое приятное и совершенно невероятное – когда человека спасаешь. Любой из этих людей мог быть убит, потому что там идет война. Ты его увез от смерти – и это такой кайф.

– Не пугает ли ваших родственников такая ваша публичность, ваша позиция?

– Родные меня всегда и во всем поддерживают. Но ваше понятие моей публичности слишком преувеличено. Может, в Украине, я немного более известна. Я всегда была сама по себе и меня всегда это устраивало. Я в России менее известна и это меня не огорчает, я нейтрально к этому отношусь.

 
Дети из поселка Родина Луганской области едут на фестиваль Остров Детства в Золотое. Первый раз за все время войны

"Начиная с 1917 года народ моей страны не отдыхал от власти. Государство его давило, мучило, выкручивало"

– На вашей странице на "Снобе" указано, что ваша мечта – "чтобы закончилась война и Россия покаялась, стала другой". Она уже приблизилась хотя бы на шаг к России вашей мечты?

– Нет. Россия моей мечты – это Россия, как в русской литературе, то есть более-менее как в сказках.

Но понятно, что сегодняшние времена по масштабам не сравнимы со сталинскими. Хотя по идеологической подложке все то же самое. И чувство страха, которым охвачено общество, из тех самых сталинских времен. Масштабы страха, конечно, разные, но принцип один. Думаю, на кардинальные перемены моей жизни не хватит.

– Назовите три беды Украины.

– Не буду оригинальна. Коррупция, бедность, наличие тяжелого соседа.

Три беды России?

– Имперство, советская власть и коррупция, которая во многом – наследие этой советской власти…

Начиная с 1917 года народ моей страны никогда не отдыхал от власти, государство его давило, мучило, выкручивало, как могло, насиловало. Сталинские, хрущевские, брежневские времена – государство всегда давило людей и никогда их не реабилитировало.

Но от вас в 1991 государство отстало, у вас была такая власть, которая к людям особенно не докапывалась. Воровали и воровали, но не мучили народ и дали возможность прийти в себя.

Усталость измученного народа – это четвертая беда. Поэтому люди уставшие, неактивные, потому что иначе не выжить. Срабатывает инстинкт самосохранения и люди говорят – делайте, что хотите, только не троньте меня, чтобы моя семья выжила.

Виктория Ивлева часто плачет?

– Нет, я редко плачу. Может, только от кино или книги. А в жизни – не до слез.

– Вы сейчас можете ответить, что дальше? Какой ваш следующий проект?

– Жить – мой следующий проект. Просто жить.

Юлия Ворона, для УП

Реклама:
Шановні читачі, просимо дотримуватись Правил коментування
Головне на Українській правді