Иногда можно увидеть, как ракета взрывается рядом. Герой Украины Игорь Пархоменко, летающий за сына – тоже Героя Украины

За последние три года летчик Игорь Пархоменко не припомнит ни одного вылета, который бы прошел без российской ракеты, запущенной по его самолету. Так бывает всегда – пуск с земли или с вражеского истребителя.

Это привычная реальность не только для него, но и для каждого украинского летчика, который поднимается в небо с боевым заданием.

В среднем атака проходит двумя ракетами за вылет. Но Пархоменко приходилось уклоняться и от пяти: три из них запустили из зенитно-ракетных комплексов, две – с самолетов.

– И ты постоянно маневрируешь, отходишь. Иногда даже можно увидеть, как ракета взрывается прямо рядом. Если ты недалеко отошел от боевого курса и тебе сообщают, что все чисто – возвращаешься и погнали дальше, – рассказывает он.

Его личный рекорд, который не хотелось бы повторить, а тем более побить – 8 заходов на курс. Не всегда из-за запущенных ракет – иногда враг слишком близко, приходится оттягиваться. Противник разворачивается назад – и ты снова идешь на цель. Он видит твои маневры, готовится атаковать, ты снова уклоняешься...

Небесная игра в кошки-мышки с самыми высокими ставками. Пархоменко ведет ее до тех пор, пока не дойдет до точки пуска или пока хватает горючего.

Эти игры даются ему непросто. После того вылета с восемью заходами на курс он приземлился и только тогда почувствовал, как все тело дрожит от измождения.

– Возраст, – улыбается летчик. И в самом деле, полковнику уже 52.

Разговариваешь с ним, и не покидает ощущение, что каждая минута этих пятидесяти двух лет принадлежала лишь двум страстям – семье и небу. Семье, конечно, в самом широком смысле, с учетом боевых побратимов. А небу – в самом конкретном: сильнодействующему наркотику, который пробуешь в своем первом самостоятельном полете и слезть с которого больше не можешь.

Страсть к небу Игорь Пархоменко унаследовал от отца и передал обоим сыновьям. Четыре военных летчика на три поколения. Два звания Героя Украины на четверых.

И об этих Героях – наш рассказ.

Шоколад, сок, кожаная куртка

Порой, все, что нужно, чтобы начать династию – это мысли о шоколадке, соке и кожаной куртке.

Именно эти три вещи определили выбор отца Игоря, Валерия Пархоменко, когда он решил поступать в Харьковское летное училище. Это потом будут 2 с половиной тысячи часов налета, 9 курсов летной подготовки (за 10 давали звание заслуженного летчика СССР) и место в четверке тех, кто первым сел за штурвал советского Су-24. А тогда, в 1965-ом, были лишь мысли о кожанке, шоколаде и соке – билеты в другую реальность, без послевоенной бедности и неопределенности.

Игорь-школьник вместе с родителями сменил 7 гарнизонов – от Дальнего Востока до Германии. Игорь-абитуриент не видел другой дороги, кроме как продолжить отцовский путь: ничего кроме авиации он просто не знал. И если Валерий Пархоменко отлетал 27 календарных лет, то за плечами Игоря уже 34.

Но их карьеры развивались в разных мирах. Быть военным летчиком в советские времена – престижно. А в 90-х украинский летчик мог заработать на шоколад, сок и кожаную куртку разве что подрабатывая таксистом после службы.

Пархоменко вспоминает: десятидолларовую зарплату выдавали частями, с полугодовыми паузами. Первые 10 лет он служил в Крыму: приходил на службу в 9 утра, а уже в полдень его отпускали домой.

– Я волком выл – мечтал о службе. Знаете почему? Потому что денежного обеспечения не было, и я просто хотел побыть на работе, поговорить хоть с кем-то. И, конечно, время тогда было такое, что почти не летали. Бывало, за год – всего 30 минут в воздухе.

Каким он видел свое будущее тогда? Отец жил в России, и Игорь тоже думал после службы переехать поближе к нему. 20 лет он носил эту мысль в себе. А потом наступил 2014-ый, в Крыму появились "зеленые человечки".

Сначала летчик был шокирован вторжением, потом мучился от сомнений, а после постановочного шоу, которое Россия назвала крымским референдумом, почувствовал ненависть – к государству- оккупанту и его гражданам. Эта ненависть остается с ним и по сей день.

Во время службы в Крыму Пархоменко не раз пересекался с российскими военными, с некоторыми даже дружил. В июле 2014 года военные РФ ударили по его самолету ракетой.

"Если ранят – застрелюсь"

В клишированном приключенческом романе эту историю начали бы словами: ничего не предвещало беды.

Они вылетели на боевое задание тройкой – самолет Игоря Пархоменко шел посередине. Пролетали над оккупированной территорией, недалеко от границы с Россией. Погода – идеальная, летчики называют такую "миллион на миллион".

Ничего не предвещало беды.

И вдруг – глухой удар по самолету, приборы загораются красным. Пархоменко смотрит в перископ, а хвостового оперения уже нет. Через несколько секунд самолет делает кивок вверх, а потом идет вниз кленовым листом. Ручка управления не реагирует.

Летчик понимает, что его присутствие в машине необязательно, тянет на себя ручки катапультирования – и вот он уже висит на парашюте на высоте 5 километров, а разорванный самолет спешит к земле.

Полоса дыма, которую оставила после себя ракета, четко указывает: ее запустили с той стороны границы.

– Еще немного – и воздух вокруг начал разрываться, будто что-то ввинчивалось в него. Я не сразу понял, что это стреляют из зенитки. Сбросил НАЗ (носимый аварийный запас, который помогает пилоту выжить – УП), а потом сделал еще более абсурдную вещь: вытащил пистолет. Думал: если ранят – застрелюсь. Мы тогда ужасно боялись попасть к чеченцам – еще не знали слова "кадыровцы".

Полет казался вечностью. Он увидел автомобиль, мчавшийся в направлении вероятного места его приземления, а ближе к земле услышал автоматные очереди.

На него охотились 7 или 8 человек. Когда Пархоменко приземлился на пшеничное поле и освободился от парашюта, между ними оставалось 200 метров. Отстреливаясь, он бросился к ближайшей посадке.

Добежав, прибегнул к хитрой тактике: упал на землю и пополз навстречу противнику. Сработало: те пробежали мимо. Тогда боец двинулся в другую сторону.

В горле пересохло так, что нельзя было и глотнуть. Помогла найденная им яблоня. Ее плоды Пархоменко теперь называет райскими. Там он впервые достал телефон, вставил батарею, сообщил командиру о ситуации. А потом позвонил жене – попрощаться.

Дальше путь лежал к ближайшему населенному пункту. Военный понимал: попасться на глаза местным – рискованно, могут выдать. С другой стороны, рассуждал он, враг скорее будет искать его по посадкам, чем в селе, до которого он добрался.

Несколько раз летчик выходил на связь со штабом АТО. Ему приказали ждать и найти место для посадки вертолета. Он нашел, сообщил координаты, а ночью узнал: вертолет не прилетит.

Весь следующий день он лежал на земле, укрывшись в укромном месте, почти не двигаясь. Ждал обещанный вертолет – и снова напрасно.

– Много было обиды. Казалось, что бросили. В таком состоянии в голову лезет множество глупостей. А вечером дали понять, что "вертушки" не будет минимум два дня, – вспоминает он.

Когда стемнело, Пархоменко отправился искать какой-нибудь заброшенный дом. Найти его оказалось легче, чем пролезть внутрь без шума. В узкое окошко он проскользнул лишь под утро. Дом оказался опрятным, просто в нем давно не жили.

Там он и остался. Сквозь щели в ставнях наблюдал за соседом, который поливал огород и воровал электричество, слушал грохот тяжелой техники с дороги.

Ночью выходил во двор – только там была связь. Дорога в 100 метров и обратно занимала два часа. Соседские собаки поднимали лай от малейшего треска, поэтому летчик сначала расчищал перед собой место от веток, и только тогда делал шаг.

На третий день на оккупированной территории Пархоменко снова был в шаге от того, чтобы приставить дуло к виску.

– Я пытался заснуть, но не мог – вздрагивал от каждого шороха, шелеста листьев. Казалось, я слышал, как комары и мухи ходили по стеклу, топая лапками, – говорит он. – Когда снова показалось, что кто-то подходит к дому, я достал пистолет и подумал: если сейчас полезут – застрелюсь.

Не сойти с ума помог пакет с письмами, найденный в доме. Среди бумаг – текст "Отче наш". Обещаний, данных тогда в молитвах, он придерживается до сих пор.

За ним пришли на четвертый день – двое украинских бойцов Тарас и Сергей, а вместе – подразделение "Пума". По дороге к дому, где прятался Пархоменко, они успели уничтожить одну вражескую группу. "Сколько продлится выход?" – спросил летчик. Оказалось, что примерно полтора суток. Так оно в конце концов и получилось.

В "Планете людей" писатель и военный лётчик Антуан де Сент-Экзюпери описывает, как его самолёт потерпел крушение в пустыне. Координаты – неизвестны. Воды – меньше чем литр. Если упали недалеко от трассы, его с механиком найдут в лучшем случае через неделю, а если в стороне – через полгода. И что же он делает первым делом? Сворачивается в клубок и засыпает.

Пархоменко заснул на шестой день после катастрофы. В салоне вертолета, который вез его в штаб АТО в Краматорске. В нем уже не осталось ни страха, ни злости, ни радости возвращения – только безграничная, нечеловеческая усталость.

"Воюю за сына и за себя"

В то время, когда Игорь Пархоменко прятался на оккупированной территории, его сын как раз сдавал экзамены в Харьковский университет Воздушных сил. И уже в штабе летчик узнал: Сергей поступил!

За ту неделю, пока он прорывался к своим, Игорь пережил страх, жажду, отчаяние и состояние, которое сам называет коэффициентом оп*зденения. Почему же он радовался тому, что сын выбрал путь военного летчика во время войны? Неужели готов был подвергнуть его такой же опасности?

Конечно, нет. Отец желал сыну неба. Того момента, когда прорываешься сквозь облака и у тебя отнимает речь. Ощущение, которое не передать словами и которого не поймет тот, кто не летал. А война? Тогда, в 2014-ом, летчик искренне верил, что, когда сын закончит обучение, войны уже не застанет.

И вот сын выпустился, и командир 299-ой бригады тактической авиации вызвал Игоря Пархоменко. Как близкие родственники вы не можете служить в одной части, напомнил комбриг, поэтому надо выбрать: остаешься ты или даем дорогу сыну.

И отец пошел – преподавать курсантам Харьковского университета Воздушных сил. Теперь он особенно гордится тремя летчиками, которых посадил за штурвал. Один из них, Даниил Мурашко, получил Героя Украины, посмертно.

– И эти воины меня в бой водили, – с блеском в глазах рассказывает Пархоменко. – Мы готовили ребят быть ведущими в полете. Для каждого это был большой стимул: когда инструктор с опытом, полковник идет позади, а ты ведешь его в бой. После каждого такого вылета у них вырастало как минимум по одному перышку. И летчик не был ощипанной курицей, а становился настоящим орлом.

Наверное, Игорю Пархоменко никогда бы уже не пришлось служить рядом с сыном, если бы не полномасштабная война.

24 февраля 2022 года он смотрел из окон своей николаевской квартиры в сторону военного аэродрома и видел один взрыв за другим. Игорь знал: там – его сын. Он пытался дозвониться Сергею, но тот не отвечал. Оставалось только верить.

А сам Сергей в это время делал то, с чем никогда раньше не сталкивался. Под вспышки взрывов вокруг он перегонял самолет с одного аэродрома на другой. Он еще ни разу не летал в таких условиях, у него не было допуска к ночным полетам, а в паре с ним сидел юный, неопытный летчик. Но он справился.

Пока сын воевал, отец готовил к полетам других. Он вспоминает разговор с Сергеем через полтора месяца после начала вторжения: сын кричал в трубку, чтобы отец и не думал лезть на фронт. Но внутри Игоря жила уверенность: несмотря на слова, сын очень хотел бы видеть его рядом.

И всеми правдами и неправдами Пархоменко добился возвращения в родную 299-ую бригаду. Когда они встретились с сыном и обнялись, Игорь осознал: перед ним летчик с большим боевым опытом, чем у него самого.

– Как-то я сфотографировал его втихаря. Он ел торт, который привезли волонтеры – любил "Наполеон". Ел и смотрел куда-то вдаль. И я вижу: это уже не просто мой ребенок – это мужчина, зрелый летчик.

14 мая 2022 года, во время боевого задания в Запорожской области, капитан Сергей Пархоменко погиб.

Они никогда не летали в паре – отец и сын. Потому что если одного собьют, как возвращаться другому? Но одиннадцать дней они успели прослужить бок о бок.

В день похорон Сергея в Виннице над городом час летали два Су-27, отдавая последний долг погибшему штурмовику. В мае 2022-го ему присвоили звание Героя Украины посмертно.

На момент гибели за плечами Сергея Пархоменко было уже 38 боевых вылетов. Но этот счет еще не закрыт.

– Я воюю за сына и за себя, но прежде всего – за сына, – говорит отец. – Мой первый вылет в день – это его вылет. И только если будет второй – это уже мой. Но мы не так часто летаем дважды.

В планшете, который Игорь берет с собой в полет, всегда лежит фото улыбающегося парня в летной форме и шлеме, погибшего за Родину в 25 лет. Который из-за войны так и не увидел своего двухмесячного сына. Не успел рассказать ему, что чувствуешь, когда самолет поднимается под дождем, пробивает облака – и вдруг перед глазами летчика вспыхивает живое, ослепительное солнце.

Небесный наркотик

Когда-то, много лет назад, во время своего первого построения юный Игорь бросил бывшим одногруппникам как бы в шутку, но с сердцем: "Как же я хочу на пенсию!". А когда впервые увидел Су-25, подумал: это же надо, какой уродливый самолет.

Но эти чувства держались ровно до того момента, когда он самостоятельно поднялся в небо. С тех пор уверен: лучшей "птички", чем Су-25, не найдешь. И меньше всего в жизни он готов отказаться от своей работы.

– Я не знаю, как это объяснить. Когда ты поднимаешься в воздух, кажется, будто владеешь всем миром. Ты выше всех. Когда облака растут шапками, летишь над ними, как сквозь заброшенный город, – описывает летчик. – Здесь пролетаешь сквозь воображаемый дом, там переворачиваешься – так и сяк. Это наркотик, только небесный.

Глядя на танец огня в его глазах, понимаешь, почему даже за столом, после третьей рюмки, летчики говорят только о небе. А, например, о политике? Можно и о ней – но только в том ракурсе, который касается авиации. О чем бы ни начали разговор – в конце концов все крутится вокруг одного. "О, уже напились", – говорят в этот момент их жены.

За день до нашего разговора Игорь Пархоменко трижды поднимался в небо. И каждый раз ему не хотелось возвращаться на землю.

Для него самолет – не кусок металла, а друг. Перед каждым вылетом он говорит с ним, гладит обшивку, в сложные моменты просит поддержки, а после – непременно благодарит.

Он провел за штурвалом всю взрослую жизнь. В этом году получил звание Героя Украины. И каждый раз накануне полета испытывает первобытный страх. До дрожи в ногах, до тошноты, до полной потери аппетита. И только когда шасси отрывается от земли, этот страх удивительным образом исчезает. Чтобы потом, перед следующим вылетом, вернуться снова.

Пархоменко оставил Воздушные Силы и о нынешней работе рассказывает только то, что он до сих пор "на крыле". Однако однажды – и он знает, что этот день уже не за горами – здоровье не позволит ему сесть за штурвал. Тогда он зарулит на стоянку задом наперед – так летчики делают только в свой крайний (ни в коем случае не последний!) вылет. И уйдет из авиации.

Потому что если работа не позволяет подняться в небо, зачем тогда она нужна?

– Пусть это произойдет в любом возрасте, – говорит он. – Как только придет время покинуть самолет, я посвящу жизнь своим родным. Пока летаю – буду летать, я не сдаюсь. Но честно признаюсь себе: я устал. За эти 11 лет войны я ужасно устал.

Рустем Халилов, УП