"Надо схватить их за яйца, тогда они пойдут за тобой". История мирного соглашения, в которое никто не верил
30 лет назад, 14 декабря 1995-го, в присутствии президента Клинтона и европейских лидеров первые лица трех балканских стран скрепили подписями соглашение, которое должно было положить конец почти четырехлетней войне в Боснии.
В тот день журналисты не дождались от присутствующих в бальном зале Елисейского дворца ни сцен примирения, ни слез облегчения.
"Мое правительство участвует в этом соглашении не с энтузиазмом, а как человек, который выпивает горькое лекарство", – заявил президент Боснии и Герцеговины Алия Изетбегович.
Политики формально пожимали руки, не глядя друг на друга. Все понимали, что этот компромиссный вариант – не более, чем шанс вернуть если не устойчивый мир, то по крайней мере перемирие.
Как Вашингтон проморгал войну в Европе, а дипломат по прозвищу "Бульдозер" укрощал психопатов и военных преступников?
Что будет, если на военной базе запереть трех президентов и держать их там три недели?
Почему подписанное в Париже мирное соглашение вошло в учебники как Дейтонское?
Почему эта страница истории не перевернута до сих пор и как может выглядеть наше будущее через 30 лет, если сейчас не "разминировать" мирный план?
Ранее УП рассказывала, как США пытались "продавить" мир во Вьетнаме, на Ближнем Востоке, в Афганистане.
Сегодня вспоминаем финальный эпизод Боснийской войны, в которой участвовали боснийцы, сербы и хорваты, и которая унесла жизни почти 100 000 человек.
"Начинаются мирные переговоры, спускаемся в подвал"
Ты можешь прожить 85 лет, шаг за шагом строить карьеру дипломата, четыре года провести в кресле госсекретаря США, а в историю войти случайной фразой.
"We don't have a dog in that fight", – сказал Уоррен Кристофер о войнах на территории бывшей Югославии в 1990-х, когда они только разгорались. Другими словами: "в этой ссоре нет нашего интереса".
В течение нескольких предыдущих лет произошло слишком много эпохальных изменений, чтобы держать в фокусе внимания еще и "периферийные" Балканы с непроизносимыми для американца топонимами и фамилиями. Объединение Германии, распад Советского Союза и соцлагеря, "перезагрузка" всей послевоенной архитектуры мироустройства – вот события, достойные внимания игроков в геополитику.
Интересно, знал ли госсекретарь, что, начиная с выстрела в Сараево Гавриила Принципа в июне 1914-го, Балканы называли "пороховым погребом" Европы.
Как бы то ни было, но в начале 1990-х большинство республиканцев и демократов считали, что пожар на Балканах не угрожает интересам США. Созданный в 1992-ом Маастрихтским договором ЕС тоже не был в восторге от перспективы американского вмешательства в дела Старого Света – наконец-то представилась возможность показать свою мощную субъектность.
"Мирный процесс", конечно, не останавливался. Чиновники Госдепа писали отчеты и проводили брейнштормы. Европейские дипломаты имитировали бурную переговорную активность в Женеве, пытаясь найти формулу мира и усадить за стол босняков, сербов и хорватов. Но "на земле" эти попытки заканчивались обычно одинаково.
"Мы начинали бояться мирных переговоров, потому что знали: пока они будут говорить в Женеве, для нас это будет еще один день насилия. Они будут обстреливать нас, чтобы надавить на наших представителей за столом переговоров. Я помню, как люди шли по коридору моего дома и говорили: "Начинаются мирные переговоры, давайте спускаться в подвал", – рассказывала УП Аида Черкез, журналистка, которая 30 лет назад освещала для Associated Press события войны из осажденного сербами Сараево.
Путь к Дейтону: гримасы мирного процесса
Рассказывает Наталья Ищенко, руководитель проекта "Балканский обозреватель":
– Парадокс в том, что мирное урегулирование в Боснии и Герцеговине началось еще до того, как там началась война весной 1992-го. Потому что рядом Хорватия, где с марта 1991-го уже происходил вооруженный конфликт. Так сказать, международные миротворцы дипломатическими методами пытались превентивно не допустить войны в Боснии.
Тогда же появились первые карты разделения территории страны по этническому признаку – между крупнейшими народами, которые там живут. Многие считают, что именно эти карты вызвали эскалацию конфликта. Как ты докажешь, что имеешь право на территорию, по каким критериям? Должен доминировать здесь как этнос, а представителей других народов должно быть как можно меньше. Это спровоцировало захват территорий и уменьшение численности на них других народов – в том числе через резню, депортации, геноцид.
Читайте также: Как прекратить стрелять: благодаря чему НАТО остановил войну в Боснии и ГерцеговинеВпоследствии Запад надавил на босняков и хорватов, заставил их договориться между собой и в марте 1994-го подписать первый относительно успешный мирный план – Вашингтонское соглашение.
После чего боснийско-хорватский конфликт – по крайней мере, его острая фаза – завершился.
Договоренности в Вашингтоне должны были стать первой фазой соглашения. На втором этапе к переговорам о создании единого государства Боснии и Герцеговины должны были присоединиться сербы. Американцы начали давить на президента Милошевича и боснийских сербов. Но все пошло не по плану. Есть интересный нюанс, о котором не очень любят вспоминать. Даже когда сербские политические и военные руководители соглашались на перемирие или промежуточные мирные соглашения, приходили священники Сербской православной церкви в Боснии и говорили, что это священная война, мы не можем останавливаться и отступать, мы должны продолжать. И все продолжалось.
Попытки американцев надавить на сербов воспринимались ими предсказуемо: если нас принуждают к миру, мы должны успеть захватить еще больше, чтобы доказать свою силу. Это то, что сейчас делает Россия в Украине.
В конце концов сербов таки принудили к переговорам. К этому привели несколько ключевых факторов.
Первый: после трагедии в Сребренице в июле 1995-го на Западе увидели, что боснийские сербы уже совсем неадекватны. А через два дня после того, как 28 августа произошел очередной обстрел с сербских позиций рынка Маркале в Сараево (43 погибших, 81 раненый – УП), силы НАТО, по договоренности с ООН, начали "ограниченные удары" по позициям войска Республики Сербской.
Второй. Успешное проведение боснийско-хорватских военных операций на земле. В октябре 1995-го они уже стояли в 23 км от главного города боснийских сербов – Баня-Луки на расстоянии прямого артиллерийского обстрела.
Киссинджер здорового человека
"Большой человек с квадратным туловищем на длинных тонких ногах", – так описывали его журналисты.
От коллег он получил прозвище "Бульдозер". Именно в такой роли его и использовали во время войн 1990-х на Балканах – он сносил все, что стояло на пути, одновременно расчищая завалы.
Плох тот американский дипломат, который не мечтает примерить на себя очки Киссинджера. На тот момент для 54-летнего Ричарда Холбрука, специального представителя президента Клинтона по вопросам урегулирования в бывшей Югославии, балканский кейс стал шансом сделать это.
Так же, как Киссинджер готов был иметь дело одновременно с китайскими маоистами, советскими коммунистами, израильскими сионистами и исламскими фундаменталистами, Холбрук садился за один стол и пожимал руки людям, "которые делают аморальные вещи".
"Если можете предотвратить смерть людей, которые еще живы, вы не оказываете медвежью услугу тем, кто уже погиб, пытаясь это сделать", – отвечал он "белым пальто" на Капитолийском холме, которые обвиняли его в слишком близком общении с отбросами.
Ради цели он ведет многочасовые переговоры с военными преступниками и, по его словам, по меньшей мере с одним психопатом – генералом боснийских сербов Ратко Младичем, которого называет сумасшедшим.
Он обещает президенту Милошевичу отменить санкции и одновременно продвигает идею продолжать бомбардировать позиции боснийских сербов самолетами НАТО.
Он может позволить себе в ответ на монологи президента непризнанной Республики Сербской Караджича и генерала Младича об исторических правах сербского народа сказать, обратившись к Милошевичу: "Господин президент, я приехал сюда решать важные вопросы, а не слушать лекции на исторические темы. Никаких исторических речей, или я уезжаю отсюда".
В отличие от других его стратегия основывалась на готовности применить военную силу.
"Наилучшим шансом предотвратить войну было бы дать югославам недвусмысленное предупреждение о том, что авиация НАТО будет применена против любой стороны, которая попытается решать этнические противоречия в Югославии силовым путем. Но в Вашингтоне это видели иначе", – писал Холбрук.
Несколько десятилетий он пытался получить должность госсекретаря. Безрезультатно. Слишком много недоброжелателей в течение жизни он приобрел в Вашингтоне. Раздражало все: его самовозвеличивание, амбиции, жажда публичного триумфа, преувеличенная театральность.
Раздражала его переговорная стратегия. Это блюдо состояло из смеси уговоров, запугиваний, лести, шантажа, скрытых и плохо скрытых угроз, юмора, лжи – любых средств, чтобы навязать свою волю. Обычно он побеждал, от чего раздражение им лишь усиливалось.
"Он постоянно живет в трех часовых поясах – прошлом, настоящем и будущем", – говорили о Холбруке друзья.
Его дед по материнской линии, немецкий еврей, воевал за немцев во время Первой мировой войны. Его родственники бежали из Гамбурга в Буэнос-Айрес в 1933 году после прихода к власти нацистов.
Когда в 1993 году Холбрук стал послом в Германии, он поместил в своем кабинете в Бонне фотографию деда в прусском шлеме и с Железным крестом.
"Мой дед воевал за кайзера против западных союзников, а потом бежал из Германии. Это событие настолько сложное, что вокруг него можно было бы сплести роман. Я говорил немцам: "Если бы не ваша история, возможно, я бы сегодня был послом Германии в Соединенных Штатах".
У Холбрука был свой личный ночной кошмар, который он озвучил своему приятелю после того, как вернулся из шестой за два месяца поездки на Балканы осенью 1995-го.
"Мой худший кошмар – это "приличный интервал", а затем аншлюс, – сказал тогда Холбрук. – Помните фразу "приличный интервал"? Киссинджер якобы сказал: "Все, что нам нужно, это приличный интервал", когда кто-то спросил его, волнуется ли он, что Северный Вьетнам захватит Южный Вьетнам после вывода войск Соединенных Штатов.
Именно это меня сейчас волнует. Что помешает боснийским сербам остановить войну сейчас и сказать позже: "Эй, мы только что решили, что больше не хотим быть частью Боснии", — а потом объединиться с Сербией? Кто это остановит?".
Развязка в Дейтоне
Что общего между американской дипломатией и "герметичным" детективом? Сюжет, когда группа людей в ожидании развязки оказывается отрезанной от внешнего мира. У Агаты Кристи это может быть заброшенный остров, вагон "Восточного экспресса" или теплоход на Ниле, и дело обычно заканчивается раскрытием убийства. Американские миротворцы отдают предпочтение территориям президентских резиденций или военных баз.
В сентябре 1978-го они 12 дней "держали в заложниках" лидеров Израиля и Египта в резиденции американского президента в Кэмп-Девиде, прежде чем родилось мирное соглашение.
В ноябре 1995-го местом для "детокса" стала военно-воздушная база Райт-Паттерсон, расположенная в штате Огайо неподалеку от города Дейтон. 31 октября 1995-го туда слетелись президенты Боснии и Герцеговины Алия Изетбегович, Сербии – Слободан Милошевич и Хорватии – Франьо Туджман, чтобы под пристальным наблюдением Холбрука поставить точку в войне.
Условие американцев: во время переговоров участники должны были строго соблюдать запрет на коммуникацию с внешним миром и особенно на "сливы" о ходе переговоров в СМИ.
"Помещения и объекты, в которых нас поселили, прослушивались. Нашим удалось в пределах павильона прослушивать мобильные телефоны и своей собственной делегации. Однажды утром мне с улыбкой пересказали мой разговор с женой, которая требовала, чтобы я вернул в магазин купленную цветную куртку американской футбольной команды San Francisco 69ers и поменял ее на одноцветную", – вспоминает член сербской делегации на переговорах дипломат Небойша Вуйович, автор мемуаров "Последний рейс из Дейтона".
На базе Райт-Паттерсон Холбрук занимался привычным для себя делом – челночной дипломатией. Но на этот раз курсировать приходилось не между странами и континентами, а между павильонами, где жили делегации, а иногда и между столиками в здешнем ресторане Packy's. Обменявшись предложениями с Милошевичем, он отправлялся к Туджману и Изетбеговичу, преодолевая сопротивление каждой из сторон.
По словам участников переговоров, Холбрук часто повторял: "Надо схватить их за яйца, тогда они последуют за тобой всем сердцем и умом". "Хватать за яйца" приходилось последовательно или одновременно и босняков, и хорватов, и сербов.
Остро стоял вопрос о картах раздела территории, предлагаемых американцами. Милошевич регулярно обвинял Холбрука в том, что Республике Сербской достаются горы и ущелья, а плодородная земля – боснякам. "Это как если вы режете быка и отдаете мусульманам лопатку и окорок, а мне – печень и кишки", – возмущался Милошевич.
Кроме американцев, сербов, хорватов и боснийцев, в Дейтоне присутствовали наблюдатели: немцы, французы, британцы, русские. Их обычно держали на голодном информационном пайке.
Но в конце концов, чтобы подсластить им пилюлю, решили, что на базе Райт-Паттерсон договор предварительно парафируют, а торжественно подпишут его в Париже.
"Г-н Ширак настаивал на проведении церемонии подписания в Елисейском дворце отчасти для того, чтобы приписать Франции заслуги за соглашение. Франция потеряла 56 солдат в Боснии, а французские дипломаты жаловались, что господин Холбрук грубо обращался со своими европейскими коллегами в Дейтоне", – писала The New York Times.
Американцы, собственно, не возражали. Приглашать под объективы телекамер на лужайку Белого дома Милошевича, которого медиа называли "балканским мясником", им хотелось меньше всего.
В ночь перед подписанием документа на базе Райт-Паттерсон не было понятно, состоится ли оно. Лидеры Боснии, Сербии и Хорватии даже дали указание держать свои самолеты в состоянии готовности на случай, если переговоры потерпят провал и необходимо будет экстренно улетать.
Однако в полдень 21 ноября 1995 года президент Клинтон официально проинформировал американцев, что мирное соглашение достигнуто.
Ориентировочно в 15:00 все собрались в общем конференц-зале. Главы делегаций поставили подписи на Дейтонском соглашении и 11 приложениях к нему, что положило конец войне.
Боснийские сербы получили 49% территории Боснии и Герцеговины, боснийско-хорватская федерация – 51%.
В стране появилась и существует до сих пор должность Высокого (верховного) представителя по Боснии и Герцеговине (High Representative for Bosnia and Herzegovina), созданная для выполнения мирного соглашения 1995-го. Одновременно он является спецпредставителем ЕС.
На уступки пришлось пойти всем. Ни одна из сторон не осталась довольной.
"Невольно спрашиваешь себя: почему Европа не способна действовать на своей собственной территории?" – сказал об итогах войны Ричард Холбрук.
Вопрос, который не потерял актуальности и спустя три десятилетия.
Дейтон 30 лет спустя
Рассказывает Наталья Ищенко, руководитель проекта "Балканский обозреватель":
– Дейтонское соглашение не было спасительной палочкой. Оно должно было стать экзоскелетом, который сделали для Боснии и Герцеговины, для того чтобы три народа на этой земле – босняки-мусульмане, сербы, хорваты – научились вместе жить, создали одно общее государство и, возможно, пришли бы когда-то к более-менее унитарному устройству. Послевоенные западные гранты шли именно на проекты примирения, совместных активностей. Логика была такова: все должно срастись, а тогда мы уберем этот экзоскелет.
Но из этого ничего не вышло. За 30 лет не срослось. Даже наоборот. Сейчас центробежная тенденция только усиливается. Это касается прежде всего боснийских сербов, которые хотят больше прав и не хотят подчиняться Сараеву как столице Боснии и Герцеговины. С другой стороны – хорваты, которых боснийцы пытаются, как они считают, ассимилировать.
Консенсуса относительно того, что происходило в Югославии в 1990-х, даже сегодня нет в странах бывшей Югославии. Несколько лет назад я писала книгу "Конфликты, изменившие мир" и столкнулась с тем, что первое же предложение, которое я должна написать о войне в Боснии, сразу становится контраверсионным и позиционирует меня как человека, поддерживающего одну из трех воюющих сторон. Потому что все воюющие тогда стороны – хорваты, сербы и босняки, – имеют даже разные даты начала войны. Я уже не говорю обо всех остальных трактовках. Можете себе представить, насколько далеки картины мира и рамки восприятия того, что происходило в Югославии в целом и конкретно в Боснии.
Хорошая новость в том, что войны нет. Сегодня Сараево – мирный прекрасный город. Там, где была "Аллея снайперов", теперь кофейни, рестораны. Но конфликт не исчерпан. Все всё помнят, никто ничего не забыл, никто никого не простил. И везде атмосфера травмы. При этом никто не собирается стрелять, таких призывов нет ни с одной стороны. Даже самые радикальные политики всегда говорят: нет, мы только мирным путем решаем все противоречия. Нежелание стрелять друг в друга очень сильное. Но доверия и прощения тоже нет.
Страница не перевернута. Все споры из военной плоскости перешли на уровень политики. Но с тех пор вооруженный конфликт прекратился и не возобновлялся. Это является главным достижением и результатом.
За 30 лет, прошедших с момента подписания Дейтонского соглашения, осталась неизменной неадекватность европейской дипломатии, ее неспособность решать проблемы на континенте. Мне кажется, что речь идет о системном кризисе дипломатии старой Европы, центром которой являются Брюссель, Париж, Берлин.
Неизменным остался также прагматизм американцев. Их не интересует контекст, они не хотят думать о будущем. Они хотят достичь результата здесь и сейчас. Ни одно европейское правительство не пошло бы на то, чтобы фактически на три недели запереть политических лидеров воюющих стран на военной базе и давить на них, чтобы они подписали соглашение. Это просто в голове не укладывается. А американцам надо было получить результат. И они это сделали.
Но первое и главное отличие американской челночной дипломатии 30 лет назад и сейчас – тогда американцы давили на все стороны конфликта, были недовольны всеми. Представить себе расстеленную красную дорожку перед кем-то одним из участников переговоров в Дейтоне невозможно. Сейчас мы видим другую картину.
Второе отличие. Американцы рассматривали боснийский конфликт именно как войну. Никто не говорил о мире как о бизнес-сделке. Какая сделка? О чем речь? Никому это не приходило в голову и близко.
***
Во время Дейтонского переговорного марафона произошел конфуз. Сербы привезли с собой несколько бутылок ракии – крепкого алкоголя, изготовленного из груш сорта "Вильямс". По технологии приготовления, грушу на ранней стадии роста помещают в бутылку и выращивают прямо там, прикрепив к ветке дерева. Когда плод созревает, ветку срезают, и груша остается внутри емкости. Одну из таких сувенирных бутылок Слободан Милошевич вручил Холбруку в Дейтоне.
"Когда тот взял ее в руки, дно бутылки отвалилось, и содержимое вместе с грушей оказалось на полу. Стало ясно, что бутылку не "надевали" на цветок, чтобы груша созрела внутри, как положено. Ее просто склеили, поэтому она и развалилась", – вспоминает член сербской делегации на переговорах дипломат Небойша Вуйович.
Лучшей метафоры того, что происходило в Дейтоне 30 лет назад, не найти.
"Склеенный" мир оказался, мягко говоря, не идеальным, но и не таким хрупким, как бутылка ракии. По крайней мере главного "архитектора" Дейтонского соглашения, умершего в 2010-м после разрыва аорты, он пережил.
Согласно апокрифам, когда Ричарда Холбрука в критическом состоянии привезли в госпиталь, врач сказал ему расслабиться. "Я не могу расслабиться, – ответил Холбрук, на тот момент спецпредставитель США в очередной горячей точке. – Я руковожу Афганистаном и Пакистаном". Через три дня он умер.
"Я знаю, что однажды он начнет исчезать вместе с памятью о нем, вместе с мыслью о жизни, прожитой так, будто мир нуждался в помощи Америки, чтобы все исправить. Теперь, когда Холбрука нет, и мы знакомимся с альтернативами, разве вы также не испытываете определенного сожаления?" – подытоживает Джордж Пекер в своей книге "Our Man" рассказ о Холбруке.
А теперь давайте листать новости об "альтернативах" – спецпосланнике президента США Стиве Уиткоффе и зяте Дональда Трампа Джареде Кушнере. "Киссинджерах папкиных", которых мы точно не заслужили.
Михаил Кригель, УП
Источники:
To End a War, Richard Holbrooke
Our Man: Richard Holbrooke and the End of the American Century, George Packer
Taming the bullies of Bosnia, Roger Cohen (The New York Times)
The Negotiator, Michael Kelly (The New Yorker)
Конфлікти, що змінили світ. Наталя Іщенко та інші