Пам'яті Павла Шеремета
Самое главное про Пашу — это его широченная улыбка. И хохот. Шеремет умел смеяться так громко, так беззаботно и заразительно, как, кажется, умеют смеяться только дети и те редкие взрослые, чья совесть чиста.
"Как ты, Паш?" — спросили мы с ребятами Шеремета почти сразу после того, как он ушел с Первого канала в 2008 году. "Как сбитый летчик. Но совершенно счастливый: больше не нужно затыкать себе рот потому, что боишься не получить зарплату", — говорил он, улыбаясь.
Биография Павла Шеремета — это, безусловно, история целого поколения российских журналистов, потерявших работу в силу непреодолимых обстоятельств и верности убеждениям.
В отличие от многих, Паша умел всякий раз, после каждого болезненного увольнения, возрождаться и с утроенной силой ввязываться в новый проект. И делать свою работу так, как умеют только люди, бесконечно преданные профессии.
Этой самой профессии Павел Шеремет учил молодых людей в российских регионах, привлекал к преподаванию бывших коллег и конкурентов, преодолевая любой скепсис собственной непоколебимой убежденностью в том, что однажды все эти журналистские навыки будут нужны и востребованы: в России и Казахстане, в Белоруссии и на Украине.
Входить после него в аудиторию было испытанием. Лектор Павел Шеремет был как будто втрое больше, громче и убедительнее большого, громкого и убедительного журналиста Павла Шеремета.
Студенты, кажется, готовы были слушать часами только его одного. Свои мастер-классы Паша часто заканчивал словами о том, что "настоящий журналист — тот, который никому не удобен; и никто его не любит".
В этот момент всегда казалось, что он говорит про себя.
Людей, равнодушных к Шеремету, и в профессии, и вокруг не было.
Кто-то его обожал, кто-то ненавидел. Кто-то видел во всем, что делает Шеремет, корысть; кто-то понимал, что он искренен даже в самых своих глубоких заблуждениях.
Шеремет пришел в журналистику из экономики (его диплом посвящен офшорам, первое место работы — валютный отдел банка) и некоторое время работал экономическим консультантом у белорусских журналистов. Потом втянулся в журналистику: главред газеты, спецкор Общественного российского телевидения.
Его взрывной репортаж о том, что между Белоруссией и Литвой фактически нет охраняемой границы, стоил ему свободы (три месяца тюрьмы) и депортации. Ни то ни другое Шеремета не сломало. О тюрьме он рассказывал спокойно и без надрыва; вынужденно оставленную родину очень любил и жалел.
До последнего дня: лишенный в 2010 году белорусского гражданства (по формальным основаниям — у него был еще и российский паспорт), Шеремет писал о том, что происходит в Белоруссии, на своем сайте "Белорусский партизан". Он часто так представлялся по телефону: "Привет, это белорусский партизан Павко Шеремет. Есть дело".
Всегда казалось, что у этого человека так много энергии и такие большие планы, что любое дело ему по плечу.
В любом его проекте хотелось хотя бы немного поучаствовать еще и потому, что Шеремет — большой журналист главного телеканала страны и Шеремет-безработный, "поддерживающий штаны" фрилансом, были неотличимы — по манере общения, широте улыбки и неистребимой вере в то, что в финальной схватке добро одолеет зло.
Дважды — в Белоруссии и в России — лишенный возможности работать по профессии, Паша часто говорил, что чувствует себя хорошо, свободно и безопасно в Киеве, куда вначале приезжал работать "вахтенным методом", а потом перебрался насовсем и даже выучил украинский язык.
"Страна [Украина] изменилась и будет меняться дальше", — написал он в одном из своих последних постов на фейсбуке.
Чувствовалось, Шеремет снова очарован и снова на всех парусах несется куда-то в светлое будущее, поверив в молодую украинскую партию "Демократический альянс", работая в украинской газете, на местном радио и телевидении, основав очередную школу журналистики.
В последний раз на публике в России Паша появился в день похорон своего друга, оппозиционного политика Бориса Немцова — он вел панихиду.
В эфире канала "Дождь" в тот день показывали последнюю телевизионную работу Шеремета в России — фильм, посвященный 50-летнему юбилею Немцова. В том, что они дружили, не было ничего удивительного: они ведь были действительно похожи.
После убийства Немцова Паша часто говорил, что оборвалась последняя нить, связывавшая его с Россией, с Москвой. Говорил даже, что больше не приедет, — но приезжал все равно. Объяснял: "Не могу приучить себя к мысли, что мне все равно".
Павел Шеремет любил веселые компании, водку и матерные анекдоты. И совершенно по-детски верил, что мир можно изменить к лучшему, если говорить правду.
Катерина Гордеева, Рига
Перепечатано с meduza.io
