Козюльки из носа Украины. От Луканова
Четверг, 10 октября 2002, 14:29
"Козюльки" – такое несколько эпатирующие название дал своей новой книге журналист Юрий Луканов. Но, эстетическая рискованность ее названия и текстов, очевидно, оправдывается требованиями жанра - ведь речь идет о сборнике эпиграмм. В Украине, кажется, уже давно не осмеливаются смеяться над ведущими политиками и первыми лицами государства. Луканов осмелился.
- Юрий, в издательстве "Таки справы" вышла Ваша книжка "Козюльки". Как возникла идея обратиться именно к такому жанру, который в Украине, кажется, популярностью не пользуется?
- Идея - это сильно сказано. Собственно, что касается "козюлек", то в свое время на меня, как говорится, "что-то нашло" - может, это было вдохновение. После того, как я вернулся в Украину с Международного канадского радио, у меня зачесалось в носу. Я начал писать страшилки-эпиграммы на сотрудников информационного агентства УНИАН, в котором я тогда работал. Опыт был кое-где смешон: среди других я написал страшилку на сотрудницу по имени Мария, которую главный редактор УНИАН Рубан послал в Ашхабад на встречу глав стран СНГ. Именно тогда был очередной всплеск конфликтных трений между Украиной и Россией, а поэтому на Марию вышла такая эпиграмма:
"Рубан Марусю послав в Ашгабад,
їй під спідницю поклав автомат…
Славлять Марусю дорослі і діти –
Єльціна більше немає на світі".
На следующее утро УНИАН разнесло от марусиных криков: "Над этим не шутят!", а, увидев меня, она разбежалась и пыталась зарядить мне по физиономии. Я не сразу понял, чего это она? Потом оказалось, что девочки из редакции распечатали мои "поэзии" и вывесили их на публику … Вот такая получается сила стихотворного слова. Под впечатлением от общения с коллегой у меня родилась такая вот самоироничная эпиграмма:
"Юрій Луканов в напруженні творчім –
вірш про Марусю писати він хоче.
Маша рукою махнула гостинно –
Мізки Юрка полетіли на стіну".
Потом в моей голове с большей или меньшей регулярностью возникали определенные идеи, которые я рифмовал. Получались эпиграммы. Сначала складывались они у меня на телевизионных "деятелей", политики стали моим объектом несколько позже.
В то время я столкнулся с тем, что никто не хотел этого печатать. Отговорки были разные, но я понял, что просто никто ни с кем не хочет портить отношения. Только "Киевские ведомости" порциями печатали мои эпиграммы. Так и насобирались они на книжку, которая и вышла.
- Реакция со стороны политиков на "Козюльки" уже была?
- Думаю, что до политиков "козюльки" еще не дошли. Кстати, сначала они печатались на сайте Интернет-газеты "Телекритика". Я был уверен, что политики "Телекритику" не читают, и телевизионные деятели тоже. Однако, на форуме "Телекритики" после опубликования первой порции эпиграмм поднялся хай. Появилось с десяток отзывов, причем преимущественно негативных: Луканов - это сплошная безвкусица, черт знает что. Хотя, в некоторых отзывах была высказана неожиданная поддержка наподобие такой, что "не все, кто Вас критикует, читали "Гаргантюа и Пантагрюель". Тогда меня не возмутило, что мои "произведения" кому-то не понравились - вкусы-то у всех разные. Меня удивил вопрос в "Телекритике": зачем это вообще публиковать?
- А Ваму никогда не приходило в голову, что некоторые из эпиграмм возможно действительно слишком резкие? Такими вещами, кажется, и действительно можно испортить отношения с влиятельными людьми, усложнить себе карьеру?
- Я же человек не карьерный - в главные редакторы, в ряды начальства или в депутаты я не стремлюсь. Какие там отношения с влиятельными людьми!? А что касается резкости, то жанр эпиграммы а priori предусматривает определенное передергивание и определенный, я бы сказал, садизм. Кстати, чтобы как-то искупать свой грех и чтобы объектам моих специфических версификаций не было так обидно, чтобы заставить их отнестись к этому с улыбкой я написал аж две эпиграммы о себе.
"Його книжуща – справжня "кака",
навколо фільмів – повна тиша,
отож, як заздрість не кусяки –
на інших пасквілі він пише".
Как по мне, то это все нормально, я имею в виду эпиграммы на известных политиков и телеведущих. Если ты становишься публичным человеком, а тем более политиком, то это абсолютно естественно, что относительно твоей деятельности существуют различные отзывы, в том числе и в виде эпиграмм. Кстати, в Украине я эпиграмм такого рода еще не слышал, во всяком случае, если они и были, то прошли как-то вне общественного внимания или остались на периферии. Как по мне, то это ненормально.
- Судя по Вашему опыту, реакция на такие вещи может быть для автора не совсем предполагаемой?
- Я это вполне осознаю. Посмотрите на наших политиков: многие из них вообще не улыбаются, имиджмейкеры во время избирательных компаний иногда выбиваются из сил, пытаясь научить их выжимать хоть какое-то подобие приятной улыбки! Гоголь говорил в свое время, что "смеха боится даже тот, кто уже ничего не боится". Кстати, на презентации "Козюлек" присутствовал организатор "кассетного скандала № 2" Дмитрий Пономарчук, тоже, к слову, жертва моих эпиграмматичных экзерсисов. Так вот мне его реакция понравилась. Он искренне и с юмором отнесся к эпиграмме о себе и вообще был рад, что о нем написали на одной странице с Путиным и Черномырдиным.
В "Козюльках", кстати, размещены не только эпиграммы, но и неперсонифицированые "дурилки", которые являются реакцией на нашу жизнь, ну вот как, например, эта эротически-патриотическая страшилка на тему года Украины в России:
"Москаль до вкраїнки підкрався нахабний,
прутня зненацька загнав під живіт:
більш Україну загарбать не прагне –
у патріотки там був динаміт".
- Юрий, в журналистике Вы работаете, по-видимому, с 80-х годов, т.е. опыта и впечатлений Вам не занимать. Как бы Вы могли охарактеризировать современное состояние украинского журналистского сообщества? Его тонус изменился в лучшую, или в худшую сторону?
- Кстати, и на эту тему у меня есть эпиграмма, такая:
Журналіст лежить у домовині,
Олігарха оббрехав ущерть,
Був писака совісна людина –
Совість його змучила насмерть.
Я скептически отношусь к так называемой журналистской солидарности в нашей стране, потому что знаю, как покончили с убийствами журналистов в Штатах. Когда там погиб очередной журналист, сами журналисты собрали команду и сами разобрались с убийцами. После этого журналистов в Америке не трогают.
Но создание оргкомитета профессионального профсоюза и стачкома свидетельствует о том, которое не все так безнадежно у нашего брата. Обстоятельства вынудили нас сплотиться, проявить солидарность. А вдруг обстоятельства так же вынудят нас стать мудрее, побуждают забыть о разногласиях во взглядах, закрыть глаза на старые оскорбления, наступить на горло собственным амбициям и мы все-таки не заболтаем идею организации, которая бы защищала наши права. Я очень хотел бы в это верить. Именно поэтому и подписался под известным всем коллегам манифестом (интервью с Юрием Лукановим было записано до событий вокруг журналистского манифеста, поэтому данный абзац был уточнен автором в последние дни - УП).
Самая благодатная эпоха для журналистики у нас ограничилась достаточно непродолжительным периодом расцвета перестройки и каким-то временем после этого. А сейчас, по политологической терминологии, состоялась структуризация интересов, возникли конкурирующие группы, которые рекрутируют журналистов для жесткого отстаивания их позиций. Это обстоятельство, вместе с реликтами советского мышления, и породило ту досадную ситуацию, с которой сегодня все вынуждены как-то жить.
Сейчас основатель СМИ, т.е. наш работодатель, по большей части даже не способен представить себе, что журналист может иметь какое-то мнение, которое не совпадает с его собственным. Работодатель воспринимает журналиста как технического редактора потока его (работодателя) собственной политической сознательности. При таких условиях журналистская солидарность деградирует до статуса академической абстракции. Психологически очень много журналистов были готовы к такой ситуации и восприняли ее как абсолютно нормальную. В общем, как профессиональная гильдия, мы, журналисты, оказались неспособными преодолеть в себе взлелеянный при советах вирус самоцензуры и имеем такую себе генетически модифицированную журналистику. Деформация, очевидно, достигла уже, по-видимому, внутриклеточного уровня.
Тезис такой: журналист чувствует себя цензором информационных поводов. Конечно, проблема отбора темы всегда была, но теперь подходы к ее решению стали абсолютно циничными. А заключение пактов с внутренним цензором автоматически приводит к пакту с цензором внешним. Т.е. вместе с неблагоприятными внешними условиями срабатывает и непритязательный внутренний настрой журналиста. Результат - сегодняшний маразм.
- Юрий, обратимся к Вашей первой книжке, "Третий президент: политический портрет Леонида Кучмы". Комплиментарной ее не назовешь, но все же в ней чувствуется определенное авторское доверие к объекту портретирования. Со времени выхода книжки прошло 6 лет, изменилось ли Ваше отношение к третьему президенту?
- Безусловно. Как, кстати, и ко многим другим. Я просто пытался быть объективным. В то время у нас еще не было оснований говорить о каких-то супернегативных тенденциях, которые появились в последнее время. Определенные вещи, правда, уже тогда вызвали обеспокоенность, и я их в своей книжке упомянул. Но о тенденции еще достаточно было говорить. А на сегодняшний день Кучма, как мне кажется, является гениальным политиком в том смысле, что он блестяще держит власть. Я, кстати, никогда не соглашался с мнением, что Кучма является фигурой управляемой. Он уже сто раз менял свое окружение, а власть держит действительно блестяще. Но, как мне кажется, добродетель политика заключается не в способности держать власть, а в ее использовании.
Власть - это просто инструмент, ну вот как скальпель для хирурга. Скальпелем можно перерезать горло, а можно вырезать аппендицит или сделать операцию на сердце. Самое плохое, как по мне, что вот этим инструментом, т.е. властью, создана ужасная атмосфера в обществе. Власть абсолютно не осознает тех заданий, которые стоят перед обществом. Это касается и СМИ: ее понимание ситуации ограничивается тем, что она с энтузиазмом варвара заставляет все СМИ лизать себе жопу. В общем, можно констатировать общую интеллектуальную несостоятельность власти. В конечном счете, все закончится тем, что украинские политические проводники деградируют в общественном сознании до статуса каких-то наместников Путина в своей собственной стране.
- Юрий, в издательстве "Таки справы" вышла Ваша книжка "Козюльки". Как возникла идея обратиться именно к такому жанру, который в Украине, кажется, популярностью не пользуется?
- Идея - это сильно сказано. Собственно, что касается "козюлек", то в свое время на меня, как говорится, "что-то нашло" - может, это было вдохновение. После того, как я вернулся в Украину с Международного канадского радио, у меня зачесалось в носу. Я начал писать страшилки-эпиграммы на сотрудников информационного агентства УНИАН, в котором я тогда работал. Опыт был кое-где смешон: среди других я написал страшилку на сотрудницу по имени Мария, которую главный редактор УНИАН Рубан послал в Ашхабад на встречу глав стран СНГ. Именно тогда был очередной всплеск конфликтных трений между Украиной и Россией, а поэтому на Марию вышла такая эпиграмма:
"Рубан Марусю послав в Ашгабад,
їй під спідницю поклав автомат…
Славлять Марусю дорослі і діти –
Єльціна більше немає на світі".
На следующее утро УНИАН разнесло от марусиных криков: "Над этим не шутят!", а, увидев меня, она разбежалась и пыталась зарядить мне по физиономии. Я не сразу понял, чего это она? Потом оказалось, что девочки из редакции распечатали мои "поэзии" и вывесили их на публику … Вот такая получается сила стихотворного слова. Под впечатлением от общения с коллегой у меня родилась такая вот самоироничная эпиграмма:
"Юрій Луканов в напруженні творчім –
вірш про Марусю писати він хоче.
Маша рукою махнула гостинно –
Мізки Юрка полетіли на стіну".
Потом в моей голове с большей или меньшей регулярностью возникали определенные идеи, которые я рифмовал. Получались эпиграммы. Сначала складывались они у меня на телевизионных "деятелей", политики стали моим объектом несколько позже.
В то время я столкнулся с тем, что никто не хотел этого печатать. Отговорки были разные, но я понял, что просто никто ни с кем не хочет портить отношения. Только "Киевские ведомости" порциями печатали мои эпиграммы. Так и насобирались они на книжку, которая и вышла.
- Реакция со стороны политиков на "Козюльки" уже была?
- Думаю, что до политиков "козюльки" еще не дошли. Кстати, сначала они печатались на сайте Интернет-газеты "Телекритика". Я был уверен, что политики "Телекритику" не читают, и телевизионные деятели тоже. Однако, на форуме "Телекритики" после опубликования первой порции эпиграмм поднялся хай. Появилось с десяток отзывов, причем преимущественно негативных: Луканов - это сплошная безвкусица, черт знает что. Хотя, в некоторых отзывах была высказана неожиданная поддержка наподобие такой, что "не все, кто Вас критикует, читали "Гаргантюа и Пантагрюель". Тогда меня не возмутило, что мои "произведения" кому-то не понравились - вкусы-то у всех разные. Меня удивил вопрос в "Телекритике": зачем это вообще публиковать?
- А Ваму никогда не приходило в голову, что некоторые из эпиграмм возможно действительно слишком резкие? Такими вещами, кажется, и действительно можно испортить отношения с влиятельными людьми, усложнить себе карьеру?
- Я же человек не карьерный - в главные редакторы, в ряды начальства или в депутаты я не стремлюсь. Какие там отношения с влиятельными людьми!? А что касается резкости, то жанр эпиграммы а priori предусматривает определенное передергивание и определенный, я бы сказал, садизм. Кстати, чтобы как-то искупать свой грех и чтобы объектам моих специфических версификаций не было так обидно, чтобы заставить их отнестись к этому с улыбкой я написал аж две эпиграммы о себе.
"Його книжуща – справжня "кака",
навколо фільмів – повна тиша,
отож, як заздрість не кусяки –
на інших пасквілі він пише".
Как по мне, то это все нормально, я имею в виду эпиграммы на известных политиков и телеведущих. Если ты становишься публичным человеком, а тем более политиком, то это абсолютно естественно, что относительно твоей деятельности существуют различные отзывы, в том числе и в виде эпиграмм. Кстати, в Украине я эпиграмм такого рода еще не слышал, во всяком случае, если они и были, то прошли как-то вне общественного внимания или остались на периферии. Как по мне, то это ненормально.
- Судя по Вашему опыту, реакция на такие вещи может быть для автора не совсем предполагаемой?
- Я это вполне осознаю. Посмотрите на наших политиков: многие из них вообще не улыбаются, имиджмейкеры во время избирательных компаний иногда выбиваются из сил, пытаясь научить их выжимать хоть какое-то подобие приятной улыбки! Гоголь говорил в свое время, что "смеха боится даже тот, кто уже ничего не боится". Кстати, на презентации "Козюлек" присутствовал организатор "кассетного скандала № 2" Дмитрий Пономарчук, тоже, к слову, жертва моих эпиграмматичных экзерсисов. Так вот мне его реакция понравилась. Он искренне и с юмором отнесся к эпиграмме о себе и вообще был рад, что о нем написали на одной странице с Путиным и Черномырдиным.
В "Козюльках", кстати, размещены не только эпиграммы, но и неперсонифицированые "дурилки", которые являются реакцией на нашу жизнь, ну вот как, например, эта эротически-патриотическая страшилка на тему года Украины в России:
"Москаль до вкраїнки підкрався нахабний,
прутня зненацька загнав під живіт:
більш Україну загарбать не прагне –
у патріотки там був динаміт".
- Юрий, в журналистике Вы работаете, по-видимому, с 80-х годов, т.е. опыта и впечатлений Вам не занимать. Как бы Вы могли охарактеризировать современное состояние украинского журналистского сообщества? Его тонус изменился в лучшую, или в худшую сторону?
- Кстати, и на эту тему у меня есть эпиграмма, такая:
Журналіст лежить у домовині,
Олігарха оббрехав ущерть,
Був писака совісна людина –
Совість його змучила насмерть.
Я скептически отношусь к так называемой журналистской солидарности в нашей стране, потому что знаю, как покончили с убийствами журналистов в Штатах. Когда там погиб очередной журналист, сами журналисты собрали команду и сами разобрались с убийцами. После этого журналистов в Америке не трогают.
Но создание оргкомитета профессионального профсоюза и стачкома свидетельствует о том, которое не все так безнадежно у нашего брата. Обстоятельства вынудили нас сплотиться, проявить солидарность. А вдруг обстоятельства так же вынудят нас стать мудрее, побуждают забыть о разногласиях во взглядах, закрыть глаза на старые оскорбления, наступить на горло собственным амбициям и мы все-таки не заболтаем идею организации, которая бы защищала наши права. Я очень хотел бы в это верить. Именно поэтому и подписался под известным всем коллегам манифестом (интервью с Юрием Лукановим было записано до событий вокруг журналистского манифеста, поэтому данный абзац был уточнен автором в последние дни - УП).
Самая благодатная эпоха для журналистики у нас ограничилась достаточно непродолжительным периодом расцвета перестройки и каким-то временем после этого. А сейчас, по политологической терминологии, состоялась структуризация интересов, возникли конкурирующие группы, которые рекрутируют журналистов для жесткого отстаивания их позиций. Это обстоятельство, вместе с реликтами советского мышления, и породило ту досадную ситуацию, с которой сегодня все вынуждены как-то жить.
Сейчас основатель СМИ, т.е. наш работодатель, по большей части даже не способен представить себе, что журналист может иметь какое-то мнение, которое не совпадает с его собственным. Работодатель воспринимает журналиста как технического редактора потока его (работодателя) собственной политической сознательности. При таких условиях журналистская солидарность деградирует до статуса академической абстракции. Психологически очень много журналистов были готовы к такой ситуации и восприняли ее как абсолютно нормальную. В общем, как профессиональная гильдия, мы, журналисты, оказались неспособными преодолеть в себе взлелеянный при советах вирус самоцензуры и имеем такую себе генетически модифицированную журналистику. Деформация, очевидно, достигла уже, по-видимому, внутриклеточного уровня.
Тезис такой: журналист чувствует себя цензором информационных поводов. Конечно, проблема отбора темы всегда была, но теперь подходы к ее решению стали абсолютно циничными. А заключение пактов с внутренним цензором автоматически приводит к пакту с цензором внешним. Т.е. вместе с неблагоприятными внешними условиями срабатывает и непритязательный внутренний настрой журналиста. Результат - сегодняшний маразм.
- Юрий, обратимся к Вашей первой книжке, "Третий президент: политический портрет Леонида Кучмы". Комплиментарной ее не назовешь, но все же в ней чувствуется определенное авторское доверие к объекту портретирования. Со времени выхода книжки прошло 6 лет, изменилось ли Ваше отношение к третьему президенту?
- Безусловно. Как, кстати, и ко многим другим. Я просто пытался быть объективным. В то время у нас еще не было оснований говорить о каких-то супернегативных тенденциях, которые появились в последнее время. Определенные вещи, правда, уже тогда вызвали обеспокоенность, и я их в своей книжке упомянул. Но о тенденции еще достаточно было говорить. А на сегодняшний день Кучма, как мне кажется, является гениальным политиком в том смысле, что он блестяще держит власть. Я, кстати, никогда не соглашался с мнением, что Кучма является фигурой управляемой. Он уже сто раз менял свое окружение, а власть держит действительно блестяще. Но, как мне кажется, добродетель политика заключается не в способности держать власть, а в ее использовании.
Власть - это просто инструмент, ну вот как скальпель для хирурга. Скальпелем можно перерезать горло, а можно вырезать аппендицит или сделать операцию на сердце. Самое плохое, как по мне, что вот этим инструментом, т.е. властью, создана ужасная атмосфера в обществе. Власть абсолютно не осознает тех заданий, которые стоят перед обществом. Это касается и СМИ: ее понимание ситуации ограничивается тем, что она с энтузиазмом варвара заставляет все СМИ лизать себе жопу. В общем, можно констатировать общую интеллектуальную несостоятельность власти. В конечном счете, все закончится тем, что украинские политические проводники деградируют в общественном сознании до статуса каких-то наместников Путина в своей собственной стране.
