Ихтамнебыло
"Я миновал все еще дымящиеся улицы вокруг Крещатика и поднялся по бульвару Шевченко. Длинные колонны шагали на запад, евреи шли семьями, тащили на спинах тюки или рюкзаки.
Большинство, вероятно беженцы, выглядели как нищие, мужчины и мальчики были в пролетарских кепках, но то там, то сям мелькали мягкие фетровые шляпы. Кто-то даже вез стариков и чемоданы в повозках, запряженных тощими лошадьми".
Нет, это не воспоминания современника о трагедии Бабьего Яра, чье восьмидесятилетие Украина и мир отметят на следующей неделе.
Это отрывок из "Благоволительниц" Джонатана Литтелла – прославленного романа о Холокосте, вышедшего в 2006-м, удостоенного Гонкуровской премии и Большой премии Французской академии.
Действие провокационной и шокирующей книги частично разворачивается в Киеве и Львове, Луцке и Житомире, Харькове и Переяславе, Ялте и Симферополе.
Но в русском переводе европейский бестселлер доступен, а в украинском – нет. И ужасы русификации тут ни при чем, а вмешательство языкового омбудсмена Креминя вряд ли поможет делу.
(презентация книги "Благоволительницы" на украинском языке запланирована на 6 октября в числе мероприятий, посвящённых 80-летию трагедии Бабьего Яра -УП)
Все несколько сложнее: "Видавництво Старого Лева", планировавшее издать "Благоволительниц" в Украине, само отказалось от этой идеи.
Из-за того, что автор не согласился дополнить издание послесловием отечественного историка, поясняющим "контекст событий романа с украинской точки зрения".
Что ж, стремление уравновесить текст Литтелла выверенными проукраинскими месседжами вполне объяснимо. А самобытная отечественная точка зрения, расходящаяся с западным представлением о Холокосте, хорошо известна.
Читайте также: Зачем нам помнить о Холокосте?
Она предполагает разделение происходившего в 1940-е годы на два отдельных, не связанных между собой исторических нарратива.
С одной стороны, есть трагедия Холокоста на территории Украины. Уничтожение сотен тысяч украинских евреев. Истребление беззащитных женщин, детей и стариков. Пронзительная человеческая драма.
С другой стороны, есть украинское национальное движение времен Второй мировой. Борьба ОУН(б) и ОУН(м) за восстановление независимости. Духовный порыв украинской интеллигенции. Летопись самоотверженности и мужества.
Пересекаться друг с другом эти нарративы не должны: иначе обнаруживается слишком много нежелательного, неудобного и неприятного.
Претендуя на европейскость и цивилизованность, Украина чтит трагедию 1940-х. Самоутверждаясь как национальное государство, Украина чествует героев 1940-х.
Но, балансируя между первым и вторым, Украина старается не думать о том, что чествуемые герои не считали Холокост трагедией – а совсем наоборот.
Антисемитизм обеих ветвей ОУН, одобрительное отношение к геноциду, непосредственная причастность к антиеврейским акциям: для многих из нас эти темы столь же неприемлемы, как публичная дискуссия о сексе в викторианскую эпоху.
Неприлично говорить о роли националистов во львовском погроме 1941-го. Неуместно задумываться о полицейских кадрах, участвовавших в уничтожении евреев и впоследствии влившихся в ряды УПА.
Непатриотично считать аутентичной цитату Ярослава Стецько о "целесообразности перенести на Украину немецкие методы экстерминации еврейства".
Нехорошо изучать строки Уласа Самчука о "еврейских шимпанзе" и о "решении проблемы еврейства в рамках общей реорганизации новой Европы".
И, конечно, негоже вспоминать, о чем писало в дни расстрелов в Бабьем Яру "Украинское слово", издававшееся Иваном Рогачем и Олегом Ольжичем…
Любая попытка затронуть эту болезненную проблему все чаще интерпретируется как элемент гибридной войны против Украины.
В массовом патриотическом сознании неприятные страницы Второй мировой почти автоматически зачисляются в категорию "советских мифов", "антиукраинских стереотипов" и "вражеской клеветы".
Соответственно, лояльный отечественный историк должен обслуживать общественное мнение и доказывать, что все неугодное почтеннейшей публике – это действительно мифы, стереотипы и клевета.
Нежелательные документальные источники по возможности игнорируются, неудобные свидетельства очевидцев отвергаются как заведомо ложные.
Ну а западные исследователи Холокоста в Украине, свободные от наших идеологических табу, – будь то Дитер Поль или Карел Беркхоф, Кай Штруве или Омер Бартов – предстают злонамеренными или невольными пособниками Москвы.
По иронии судьбы, подобный настрой напоминает методы кремлевской пропаганды, упорно отрицающей причастность российских военных к происходящему на Донбассе.
Читайте также: Сейчас, как никогда, Европа должна сохранить свою историческую память
Хотя категоричное "ихтамнет" расходится с многочисленными фактическими свидетельствами, никого в Москве это не смущает.
А в случае с Холокостом и украинским национальным движением мы имеем обращенное в прошлое, но не менее категоричное "ихтамнебыло".
И если избранная нами линия противоречит фактам, то тем хуже для фактов.
Безусловно, такая позиция очень удобна. Она избавляет современное украинское общество от неприятных рефлексий.
Снимает с эмансипирующейся нации груз исторической ответственности. Не ограничивает формирование собственного пантеона героев. Более того, концепция "ихтамнебыло" представляется не самым плохим вариантом и с этической точки зрения.
Отрицать причастность национальных активистов к Холокосту все-таки лучше, чем оправдывать эту причастность, приводя антисемитские и аморальные аргументы.
Однако все перечисленные плюсы обесцениваются одним жирным минусом: самоуспокоительное "ихтамнебыло" обрекает Украину на маргинальный исторический антиглобализм.
Игнорируя или искажая неудобное прошлое, можно родить сколь угодно комфортную историю для самих себя – но невозможно убедить в ее достоверности окружающий мир.
В конце концов, советская историография тоже была максимально комфортной для русского национального самолюбия: вплоть до рассказов о вымышленном создателе воздушного шара и выдуманном изобретателе велосипеда.
Вот только за пределами СССР эти исторические открытия почему-то совершенно не котировались, и наслаждаться ими приходилось в гордом одиночестве.
Защищая концепцию "ихтамнебыло", Украина оказывается в схожей цивилизационной ловушке. Необходимо настойчиво убеждать себя, что весь мир заблуждается – и только мы одни правы.
Весь мир заражен украинофобскими предрассудками и прокремлевскими нарративами – и только нам доступен свет истины от коллективного Вятровича. Вспоминая о Холокосте в Украине, придется всякий раз отгораживаться от глобального дискурса и замыкаться в себе.
И невозможность прочесть нашумевший роман Литтелла на украинском – лишь один из симптомов этой прогрессирующей болезни.
Михаил Дубинянский
