"Телепузик Лу-Лу" против "малолеток"
Вторник, 15 октября 2002, 12:23
Перефразируя бородатого классика, жить при Лукашенко и не бороться с ним нельзя. Это альфа и омега тысяч белорусов, которых кое-кто старается унизить, называя "сознательными". Их на самом деле не так много у нации, которая почти растворилась в многомиллионном русском море.
Все уже привыкли, что новости из Минска - это, как правило, что-то об очередных выходках тамошнего режима. Вот два сообщения Интерфакса лишь за один день - 12 сентября.
"Первый секретарь миссии ОБСЕ Мейган Фитцджералд оставила страну в связи с отказом белорусской власти продолжить визу и дипломатическую аккредитацию. ...Власть не видит оснований для продолжения ее работы в республике. Раньше отказали в продолжение визы и.о. руководителей миссии Мишелю Револье и Эндрю Карпентеру".
"Государственное обвинение требует приговорить к 3 годам лишения свободы редактора белорусской оппозиционной газеты "Рабочы" ("Рабочий") Виктора Ивашкевича". Ему инкриминируют покушение на клевету и оскорбление чести и достоинства президента Беларуси. Дело было возбуждено по факту публикации статьи о коррупции в ближайшем окружении главы белорусского государства под названием "Вор должен сидеть в тюрьме". Тираж газеты был конфискован еще в типографии. Можно ожидать, что судья смягчит наказание до 1,5 лет лишения свободы, как это было в случае с редактором газеты "Пагоня" Николаем Маркевичем, которого осудили по аналогичному обвинению".
Вадим Лабкович, мой новый минский знакомый, - личность легендарная. Ровно пять лет тому о нем писали все без исключения оппозиционные газеты. Еще бы - 16-летнего десятиклассника бросили за решетку и продержали полгода в тюремной камере вместе со "взрослыми" заключенными. Затем он был осужден. На полтора года, условно. Но политической деятельности не оставил.
Оппозиция в Беларуси лишена права легально проводить свою деятельность. Офисы есть лишь у нескольких официально зарегистрированных партий и организаций. Поэтому мы вели диссидентскую беседу, как водится, на кухне за чаем.
Вадим - студент коммерческого Института современных знаний, пятикурсник отделения социальной педагогики и практической психологии. После политического и весьма резонансного дела он не мог и мечтать вступить в государственный вуз. Тем не менее, он не сетует, живет своей новой жизнью. Правда, случается, его и сейчас узнают на улицах.
- В августе 1997 года я с сябрами из организации "Малады фронт" поехал в город Столбцы, что приблизительно в 70-ти километрах от Менска (кстати, сознательного белоруса и противника Ляксандра Ригоровича Лукашенки можно узнать как раз, по употреблению этой старинной формы "Менск", а не русифицированного варианта "Минск" - В.К.). Там мы хорошенечко разрисовали стены и "загадзили" краской памятники Ленину и Дзержинскому, библиотеку, местный стадион и что в особенности разозлило суд - общественный туалет...
- Потом нам с Алексеем Шидловским за этих истуканов инкриминировали статью "вандализм". А официальный лукашенковский красно-зеленый флаг на райисполкоме заменили национальным - бело-красно-белым (под этими знаменами белорусы выступали еще со времен Грюнвальдской битвы). Вот, собственно и все. Ничего особенного - такое происходит у нас чуть не каждую неделю. Тем не менее, нас искали целый месяц.
- Какие лозунги вы писали?
- Начиная от "Свабода!" и "Жыве Беларусь!" и заканчивая "Смерть Луке - цыганскому вибл...ку!". Алексея Шидловского задержали 25 августа 1997 года. Мне позвонила его жена, сообщила и попросила приехать. 27-го, прямо на вокзале, меня и арестовали. Тогда мне в самом деле было 16 лет и я перешел в выпускной класс. Пару дней длились допросы. Дома во время обыска изъяли два национальных флага. Основное обвинение состояло в "пренебрежении гонора и годности" президента Республики Беларусь. Но на тот момент в Уголовном кодексе не было подобной статьи и они были вынуждены переделать на "злостное хулиганство, совершенное с особой дерзостью и исключительным цинизмом, стремясь проявить озорство, бесчинство и бахвальство". Плюс пренебрежение государственной символики и вандализм относительно "историко-культурных ценностей" - это о Дзержинском...
По делу мы проходили только вдвоем, хотя во время акции нас было много (член "Маладого фронта" Алина Бельска успела выехать из страны и получила политическое убежище в Финляндии - В.К.). Только перед самым судом следователи попробовали добиться, кто еще был с нами, но как-то не очень настойчиво. Непонятно, на что они рассчитывали, если я просидел в ожидании суда полгода и ничего им не сказал?! Вины своей ни по одному пункту обвинения я не признал.
- О чем думалось, когда впервые увидел "небо в клеточку"?
- Сначала я 15 суток просидел в изоляторе временного содержания Столбцов, из которых 9 - в камере-одиночке. Меня вообще не имели права брать под арест, так как я был несовершеннолетним, "малолеткой". Как максимум накладывали штраф, одну минимальную зарплату, или и просто предупреждали. Первые пару-тройку дней, когда "ломает", так как хочется на свободу, было трудновато. А потом ничего - привыкаешь.
- СИЗО и тюрьмы на всей территории бывшего Союза едва ли существенно отличаются. Антисанитария, блохи, баланда... И все же, как тебе сиделось в ожидании суда?
- За семь месяцев родным дали только три свидания со мной. Первые дни от матери не принимали передач, не было и что читать. Потом появились книжки, газеты, учебники...
- Итак, школа для тебя закончилась "тюремными университетами"?
- Да, одиннадцатый класс за три месяца закончил. Я всегда учился неплохо. Школа была не наилучшая и потому людей, которые нормально учились, учителя уважали. Они даже хотели приезжать ко мне и принимать зачеты и контрольные, но администрация СИЗО не разрешила. Я пропустил две четверти и уже на воле пересдал все предметы экстерном.
- А условия содержания?
- Нет там в Столбцах никаких условий! Два раза на день выводят в уборную: утром возле 6-ти и вечером - в восемь. Камеры очень маленькие - приблизительно три на три метра - и это на 4 человека. Дышать там нечем, тем более, если учесть, что в уголке стоит что-то на манер тазика ("параша"). Воняет ужасно. Это наиболее плохие воспоминания оттуда.
- Кормили как?
- (задумался) ...забыл, как оно называется. Короче говоря, дерьмо. Я то практически не ел, ел только то, что мама передавала. А из тюремного - только "гарбату" (чай - на белорусском языке) пил.
- С кем ты сидел? Что это были за люди?
- В Беларуси могут посадить за все, что угодно. Даже за то, что ты только подумал что-то украсть. Или морда твоя не понравилась... С абсолютным большинством из тех, с кем я сидел, у меня сложились довольно хорошие отношения. С некоторыми - никаких, они сами по себе, я тоже к ним не обращался. За полгода было только три-четыре человека, которые явным образом выказывали свою антипатию ко мне.
- Что будет со страной дальше? Ты же не посторонний наблюдатель, а активный участник демократической оппозиции?
- Особенность Лукашенко в том, что он много говорит, но мало делает. Он может часами распинаться на телевидении, за что мы его называем "телепузиком Лу-Лу". Он еще лет пять покричит...
***
24 февраля 1998 года суд вынес свой вердикт. Студента Шидловского подвергнуть наказанию лишением свободы на 2,5 года в колонии общего режима, а школьника Лабковича - 1,5 года с отсрочкой на два года. То есть условно. Алексея отвезли в наручниках в лагерь, а Вадима выпустили из железной клетки в зале суда. Одноклассницы и учителя встретили его цветами и патриотичным кличем - "Жыве Беларусь!".
После освобождения Вадим Лабкович принял участие в создании Белорусской ассоциации заключенных режима Лукашенко. Вместе с ним декларацию подписали известный журналист ОРТ Павел Шеремет, поэт Славомир Адамович (он несколько лет тому отсидел за авторство скандального стиха "Убей президента!"), деятели Белорусского народного фронта Вячеслав Сивчик и Юрий Ходико. А один из подписантов - оператор Дмитрий Завадский исчез посреди белого дня в аэропорте Минска, куда приехал встречать своего друга Шеремета. Даже пролукашенковский "самый гуманный суд в мире" под давлением общественности и неопровержимых доводов был вынужден признать, что убийцей Завадского был офицер КГБ Беларуси, кавалер ордена ФСБ России Валерий Игнатович.
Все уже привыкли, что новости из Минска - это, как правило, что-то об очередных выходках тамошнего режима. Вот два сообщения Интерфакса лишь за один день - 12 сентября.
"Первый секретарь миссии ОБСЕ Мейган Фитцджералд оставила страну в связи с отказом белорусской власти продолжить визу и дипломатическую аккредитацию. ...Власть не видит оснований для продолжения ее работы в республике. Раньше отказали в продолжение визы и.о. руководителей миссии Мишелю Револье и Эндрю Карпентеру".
"Государственное обвинение требует приговорить к 3 годам лишения свободы редактора белорусской оппозиционной газеты "Рабочы" ("Рабочий") Виктора Ивашкевича". Ему инкриминируют покушение на клевету и оскорбление чести и достоинства президента Беларуси. Дело было возбуждено по факту публикации статьи о коррупции в ближайшем окружении главы белорусского государства под названием "Вор должен сидеть в тюрьме". Тираж газеты был конфискован еще в типографии. Можно ожидать, что судья смягчит наказание до 1,5 лет лишения свободы, как это было в случае с редактором газеты "Пагоня" Николаем Маркевичем, которого осудили по аналогичному обвинению".
Вадим Лабкович, мой новый минский знакомый, - личность легендарная. Ровно пять лет тому о нем писали все без исключения оппозиционные газеты. Еще бы - 16-летнего десятиклассника бросили за решетку и продержали полгода в тюремной камере вместе со "взрослыми" заключенными. Затем он был осужден. На полтора года, условно. Но политической деятельности не оставил.
Оппозиция в Беларуси лишена права легально проводить свою деятельность. Офисы есть лишь у нескольких официально зарегистрированных партий и организаций. Поэтому мы вели диссидентскую беседу, как водится, на кухне за чаем.
Вадим - студент коммерческого Института современных знаний, пятикурсник отделения социальной педагогики и практической психологии. После политического и весьма резонансного дела он не мог и мечтать вступить в государственный вуз. Тем не менее, он не сетует, живет своей новой жизнью. Правда, случается, его и сейчас узнают на улицах.
- В августе 1997 года я с сябрами из организации "Малады фронт" поехал в город Столбцы, что приблизительно в 70-ти километрах от Менска (кстати, сознательного белоруса и противника Ляксандра Ригоровича Лукашенки можно узнать как раз, по употреблению этой старинной формы "Менск", а не русифицированного варианта "Минск" - В.К.). Там мы хорошенечко разрисовали стены и "загадзили" краской памятники Ленину и Дзержинскому, библиотеку, местный стадион и что в особенности разозлило суд - общественный туалет...
- Потом нам с Алексеем Шидловским за этих истуканов инкриминировали статью "вандализм". А официальный лукашенковский красно-зеленый флаг на райисполкоме заменили национальным - бело-красно-белым (под этими знаменами белорусы выступали еще со времен Грюнвальдской битвы). Вот, собственно и все. Ничего особенного - такое происходит у нас чуть не каждую неделю. Тем не менее, нас искали целый месяц.
- Какие лозунги вы писали?
- Начиная от "Свабода!" и "Жыве Беларусь!" и заканчивая "Смерть Луке - цыганскому вибл...ку!". Алексея Шидловского задержали 25 августа 1997 года. Мне позвонила его жена, сообщила и попросила приехать. 27-го, прямо на вокзале, меня и арестовали. Тогда мне в самом деле было 16 лет и я перешел в выпускной класс. Пару дней длились допросы. Дома во время обыска изъяли два национальных флага. Основное обвинение состояло в "пренебрежении гонора и годности" президента Республики Беларусь. Но на тот момент в Уголовном кодексе не было подобной статьи и они были вынуждены переделать на "злостное хулиганство, совершенное с особой дерзостью и исключительным цинизмом, стремясь проявить озорство, бесчинство и бахвальство". Плюс пренебрежение государственной символики и вандализм относительно "историко-культурных ценностей" - это о Дзержинском...
По делу мы проходили только вдвоем, хотя во время акции нас было много (член "Маладого фронта" Алина Бельска успела выехать из страны и получила политическое убежище в Финляндии - В.К.). Только перед самым судом следователи попробовали добиться, кто еще был с нами, но как-то не очень настойчиво. Непонятно, на что они рассчитывали, если я просидел в ожидании суда полгода и ничего им не сказал?! Вины своей ни по одному пункту обвинения я не признал.
- О чем думалось, когда впервые увидел "небо в клеточку"?
- Сначала я 15 суток просидел в изоляторе временного содержания Столбцов, из которых 9 - в камере-одиночке. Меня вообще не имели права брать под арест, так как я был несовершеннолетним, "малолеткой". Как максимум накладывали штраф, одну минимальную зарплату, или и просто предупреждали. Первые пару-тройку дней, когда "ломает", так как хочется на свободу, было трудновато. А потом ничего - привыкаешь.
- СИЗО и тюрьмы на всей территории бывшего Союза едва ли существенно отличаются. Антисанитария, блохи, баланда... И все же, как тебе сиделось в ожидании суда?
- За семь месяцев родным дали только три свидания со мной. Первые дни от матери не принимали передач, не было и что читать. Потом появились книжки, газеты, учебники...
- Итак, школа для тебя закончилась "тюремными университетами"?
- Да, одиннадцатый класс за три месяца закончил. Я всегда учился неплохо. Школа была не наилучшая и потому людей, которые нормально учились, учителя уважали. Они даже хотели приезжать ко мне и принимать зачеты и контрольные, но администрация СИЗО не разрешила. Я пропустил две четверти и уже на воле пересдал все предметы экстерном.
- А условия содержания?
- Нет там в Столбцах никаких условий! Два раза на день выводят в уборную: утром возле 6-ти и вечером - в восемь. Камеры очень маленькие - приблизительно три на три метра - и это на 4 человека. Дышать там нечем, тем более, если учесть, что в уголке стоит что-то на манер тазика ("параша"). Воняет ужасно. Это наиболее плохие воспоминания оттуда.
- Кормили как?
- (задумался) ...забыл, как оно называется. Короче говоря, дерьмо. Я то практически не ел, ел только то, что мама передавала. А из тюремного - только "гарбату" (чай - на белорусском языке) пил.
- С кем ты сидел? Что это были за люди?
- В Беларуси могут посадить за все, что угодно. Даже за то, что ты только подумал что-то украсть. Или морда твоя не понравилась... С абсолютным большинством из тех, с кем я сидел, у меня сложились довольно хорошие отношения. С некоторыми - никаких, они сами по себе, я тоже к ним не обращался. За полгода было только три-четыре человека, которые явным образом выказывали свою антипатию ко мне.
- Что будет со страной дальше? Ты же не посторонний наблюдатель, а активный участник демократической оппозиции?
- Особенность Лукашенко в том, что он много говорит, но мало делает. Он может часами распинаться на телевидении, за что мы его называем "телепузиком Лу-Лу". Он еще лет пять покричит...
***
24 февраля 1998 года суд вынес свой вердикт. Студента Шидловского подвергнуть наказанию лишением свободы на 2,5 года в колонии общего режима, а школьника Лабковича - 1,5 года с отсрочкой на два года. То есть условно. Алексея отвезли в наручниках в лагерь, а Вадима выпустили из железной клетки в зале суда. Одноклассницы и учителя встретили его цветами и патриотичным кличем - "Жыве Беларусь!".
После освобождения Вадим Лабкович принял участие в создании Белорусской ассоциации заключенных режима Лукашенко. Вместе с ним декларацию подписали известный журналист ОРТ Павел Шеремет, поэт Славомир Адамович (он несколько лет тому отсидел за авторство скандального стиха "Убей президента!"), деятели Белорусского народного фронта Вячеслав Сивчик и Юрий Ходико. А один из подписантов - оператор Дмитрий Завадский исчез посреди белого дня в аэропорте Минска, куда приехал встречать своего друга Шеремета. Даже пролукашенковский "самый гуманный суд в мире" под давлением общественности и неопровержимых доводов был вынужден признать, что убийцей Завадского был офицер КГБ Беларуси, кавалер ордена ФСБ России Валерий Игнатович.
