И снова Украина – маргинальная

Не верю! Не верю, что мы снова всерьез (потому что серьезные люди) обсуждаем "необходимость внедрения государственной информационной политики". Более того, интеллигентные люди предлагают сделать основой этой политики государственные разрешения на печатание газет, книжек, распространение информации в Интернете.

Также, по их доктрине, должна быть пропаганда – государственная – поскольку кто же лучше государства знает как нам обустроить свою жизнь, конечно же не Yahoo, а также негосударственная пропаганда, которую должны продуцировать все, кто хочет что-то писать и публиковать в Украине. Но ведь этим дикарством Старый Мир уже переболел, причем в 18-19 веке! Неужели и до сих пор в Украине остались нетронутые грабли?

По виду своей профессиональной деятельности хорошо понимаю, что борьба с государством за свободу слова – вечная. Но ведь с государством. Граждане сами заинтересованы в как можно более полной реализации своего фундаментального (то есть от рождения, а не от государства) права на свободу слова.

Вместе с тем государство, в лице своего политически-репрессивного аппарата заинтересовано в установлении ограничений, цензуре, замалчивании – такова природа борьбы за выживание так называемых "элит". Но нет, нашлись граждане, которые советуют государству сделать все то, что ему хочется "по пожеланиям трудящихся".

Эта дисскусия напомнила классическую (поскольку уже 15 лет актуальна) статью Александра Кривенко "Украина маргинальная". Как по мне, она и есть лучшим ответом всем, кто принимается писать доктрины и концепции по защите национального информационного пространства, 100% внедрению языка и государственной информационной политики. Итак, "Мир для Украины!"

Татьяна Котюжинская, президент Украинской ассоциации медиа-юристов

УКРАИНА МАРГИНАЛЬНАЯ

Автор: Александр Кривенко

В этой статье, написанной еще в октябре 1993-го, А. К. попробовал детально расшифровать упрощенную символику ассоциаций.

Пусть простят те, кто умеет читать между строк. Пусть поймут те, кто привык трактовать печатное слово как окончательную истину.

Здесь написано не откровение, вопреки всей откровенности, а только предчувствие правды.

Не люблю нынешнюю Украину, и не только сегодняшнюю, материализованную, т.е данное в объективной реальности, государство — плод бесхребетной и тупой посткоммунистической элиты и рагульской массы.

Невозможно любить не только клерков-хапуг, но и неподкупных патриотов, которые понимают раtrіа как старую деву в вышитой сорочке и незатасканном венке или как — гидроцефала с налитыми кровью глазами при слове "москаль" или "жид".

Хватит любить Украину мистическую — компиляцию языческих верований, героических традиций и сентиментальных извержений. "Заунывные песни моей Родины, — метко определил это состояние сознания Шевченко. "Заунывно" быть в конце XX столетия сечевым стрельцом.

Вульгарно петь, что "мы тую червону калину поднимем", когда куст калины знаешь только по рисунку в детской книге для чтения. Жлобно править тризну по умершим от голода 33-го в оперном театре. В театре надо слушать оперу, поскольку любое театральное сооружение служит для зрелищ.

Мои родители пухли с голода в 33-м, а тысячи галичан, которые демонстрировали свой траур в годовщину Голодомора, о голоде знают только то, что он был. И то, что Сталин его спровоцировал. Для одних важно то, что они не сдохли, для других — то, что они получили престижное приглашение на торжества по тем, кто сдох.

Я не могу любить мистически-героическую Украину с ее кредо "пан или пропал". Когда-то мои предки — простодушные схидняки — перешли Батыю дорогу в Европу, не думая, насколько это целесообразно.

Принципиальные украинцы спасли европейцев ценой своей жизни, свободы и — наконец — своего места в Европе. А хитренький галичанин Данило прогнулся перед Батыем и построил государство, с которого пошла современная Украина. В конце концов, не обязательно уходить вглубь веков.

Поэт Стус ценой своей жизни утвердил непокоренность несуществующей нации, а в то время поэт Павлычко ценой лизоблюдства способствовал формированию этой нации. Имена собственные в данном контексте не самоцель. Это скорее поучительный пример для тех, кто чувствует только гордость или радость от принадлежности к украинскому народу.

Господь наказал очень тяжело — велел родиться украинцем в Украине. Эта мысль не нова: подобное писали Пантелеймон Кулиш и Иван Франко. Я не тянусь стать в ряд с ними. Мы все и без этого в одном ряду.

Быть украинцем — это искупление. Любить искупление — значит быть мазохистом. Этого достаточно в нашем крае — от банальных проявлений солодунства (см. Онанизм Патриотичный) через пение патриотичных песен за рюмкой или назначение министром г. Слепичева до более изысканных форм массового маразма, как например возрождение казачества. (Хорошо, что хоть немцы тевтонцев не возрождают).

Можно быть счастливым, тяжело искупая. Такими счастливцами, кажется, были первые христиане. Хотя по сравнению с сомнениями и страданиями самого Христа их одержимость выглядит очень украинской.

Моральный императив "пан или пропал" придумали наши предки только для того, чтобы закамуфлировать неминуемый итог украинского бытия — конечно же, пропал. А перспектива стать паном — утешение наподобие царства небесного...

Наконец, о какой Украине можно говорить в конце XX столетия? Природные условия и окружающая среда после всех экспериментов изменились настолько, что сравнивать их даже с недалеким прошлым рискованно. Материальное производство, этика отношений, система верований испытали кардинальные изменения.

Украинский генотип после всех этноцидов, с Чернобылем вместе, изменился, наверное, и на молекулярном уровне. На смену традиционной крестьянской этнической общности приходит модерное урбанистическое политическое единство. Вишневых садочков осталось очень мало, майских жуков нет вообще, чуб оселедцем уже давно не является признаком принадлежности к определенной касте, чернобровые любятся с москалями, турка воевать не надо.

Сегодняшняя Украина похожа на бывшую, лелеянную воображением, приблизительно так же, как сегодняшняя Франция — на королевство кого-то из Людовиков. Любят ли французы Францию — сомневаюсь, особенно желтокожие или чернокожие выходцы из бывших колоний.

Интересно, выросло ли бы их национальное сознание от публичного ношения кем-то мушкетерских строев или уличных пений о Тристане и Изольде? Любить мифическую Украину легко в состоянии юношеского максимализма.

Как только статус одержимого героя мимоходом поменять на статус обычного хлебопашца, поменяется шкала ценностей. Любовь к абстрактной страждущей Украине уступает место привязанности (может, и любви) к конкретному ландшафту, городу, квартире, детям, кулинарным изделиям, сигаретам, соседям, приятелям, автомобилям и т.п.. Не случайно именно хлебопашцы всегда строили государство, оставляя героям гибнуть за его построение.

Не мной сказано, что в одну речку зайти дважды сложновато. Можно, конечно, попробовать возродить кобзарскую традицию, но тогда выпускникам консерваторий надо выкалывать глаза. Это, конечно, не сложно, вот только нужно ли? Можно вспомнить традиции Ивана Гонты и резать ляхов (жидов, москалей) ради построения Украинского государства. Наконец, в Югославии имели аналогичную попытку реставрации давних методов создания государства.

Вот только, как быть с тем фактом, что те ляхи (жиды, москали) являются гражданами уже существующего украинского государства? Если кто-то сегодня вопит "Украина для украинцев", то ему следовало бы уточнить — для политических украинцев. Поскольку этнических осталось, наверное, человек сорок, учитывая все кровосмешения со времен половецких.

Если отстаивать идею этнической Украины, то нужно прежде всего отказаться от колонизированных украинцами Донбасса, Крыма, южных степей, Слобожанщины, части Буковины, а о Кубани и Зеленом Клине вообще следует забыть.

Между тем, и национализм — как средство получения национального государства — после декабря 91-го требует переосмысления. Сегодня актуальна не борьба за государство как таковое, а его защита — политическая, военная, экономическая, культурная, социальная, экологическая. Защита не только от России, но и от Запада.

Защита как укрепление, развитие, обогащение. Нужно говорить не о вынужденной агрессивности порабощенной нации, а об органической агрессивности государственной нации. Не о национализме, а о чем-то ближе к шовинизму.

Украинская культура и духовность, украинское интеллектуальное и материальное богатство должны вмешаться в устоявшуюся иерархию мировых авторитетов. Юноши, кричащие "Украина для украинцев!", напоминают мне дедушек на дискотеке. Люди с молодой кровью мыслят иначе — "Мир для Украины!"

С меня хватит маргинальной, забыченной, узколобой Украины. Я люблю другую.

(Напечатано: "Зеркало недели" № 18 (443) 17-23 мая 2003)