Доктор Найем и его дети. История одного киоска

Вторник, 24 августа 2021, 05:30
Иллюстрация Расти Тролер

У одного из трех тысяч киосков, снесенных за полгода в подземных переходах Киева недавно появились глаза.

Их нарисовала Мариам Найем. А потом написала пост в соцсети.

"У нашей семьи был киоск на площади Победы. Он был у нас 20 лет. Потом его не стало. И через день не стало моего папы..."

 
Фото: Юлия Кочетова

Заколоченный досками киоск в подземном переходе смотрит глазами доктора Наима Найема – человека, о котором не знает Google.

Тысячи ссылок по запросу "Найем" рассказывают о его детях – бывшем журналисте, политике и госменеджере Мустафе Найеме, адвокате Маси Найеме, культурологе и художнице Мариам Найем. О Наиме поисковикам известно только то, что он их отец. 

Сюжетные линии в этой истории совершают кульбиты, как воздушный змей на ветру. И перекликаются с историей Украины нескольких последних десятилетий. 

Это история о взрослении, травмах войны, которые нам еще предстоит прожить, и о подземном переходе длиной в 30 лет, где каждый сам себе Моисей.

И о том, что независимость – страны или человека – это не про декларации, а про вытаскивание себя за волосы из болота. Или из ада – кому как повезет.

Реклама:

Его университеты

Если бы об этом снимали фильм, прологом к нему могла быть сцена, где мальчик запускает воздушного змея.

Мальчику 5 лет. А может быть 12. Или 36. Или 67. Его зовут Наим. А может Мустафа. Или Маси.

Турниры воздушных змеев – старая афганская традиция. Они начинаются рано утром и продолжаются до последнего змея в небе. 

Высший пилотаж – сделать воздушного змея самому. Из бамбука, клея, бумаги и шпагата. Самое сложное – правильный шпагат, которым ты "срезаешь" змея противника. Для этого шпагат сначала покрывают клеем, а потом – мелко толченым стеклом. 

"Я вырос на улице, где вместе с другими детьми делал игрушки. У меня были лучшие воздушные змеи на нашей улице", − голосом Наима рассказывает аудиозапись, присланная мне Мариам.

В какой-то момент я поняла, что ничего не знаю о том, каким был папа до моего рождения, − говорит Мариам. − Мы начали говорить с ним об этом. И я услышала то, что у меня, рожденной в 1992-м в Киеве, в голове не укладывалось.

Моя бабушка вышла замуж в 13 лет и вскоре родила. Представьте, папа помнит свою маму тинейджером.

В семье папы было 13 детей, и у всех, кроме одного, рано или поздно находили диабет. Я спросила, как же так повезло этому единственному. Папа ответил: "Так его просто бомбой убило".

 
Генеалогическое древо, нарисованное Мариам Найем в школе

Предки Найемов из древнего знатного рода. Многие родственники Наима занимались большим бизнесом. Один из них был владельцем афганской авиакомпании Ariana. Но семейная ветвь, к которой принадлежал Наим, бедствовала. 

Что не помешало ему стать первым человеком в своем квартале, поступившим в кабульский университет.

Любовь и война

Наим учился на историческом факультете, Латифа − на математическом.

Латифа была из богатой шиитской семьи, он из суннитской. Для тех, кто не в курсе: по сравнению с конфликтом шиитов и суннитов вековая вражда семейств Монтекки и Капулетти из трагедии Шекспира – легкая размолвка.

Наим и Латифа несколько раз пересекались взглядами на общих лекциях по философии и в университетском парке. Во время одной из таких случайных встреч она расплакалась. Он спросил: "Что случилось?". В ответ услышал: "Я тебя люблю".

 
Наим и Латифа
Фото из личных архивов

Окончив университет в 21 год, Наим отправил свою мать просить руку Латифы. Ему отказали.

После этого семья Латифы заставила ее уехать в США. Несмотря на постоянную слежку, ей удавалось через мальчика-слугу ежедневно передавать письма на почту. Наим получал их каждый день в течение пяти лет.

А через пять лет она написала, что преподает математику в колледже иранского города Мешхед. Наим снова отправляет маму просить руку Латифы. Ему снова отказывают.

Латифа пыталась покончить жизнь самоубийством. Ее спасли. 

Ей уже 25, для афганской невесты почти старость. В конце концов ее родственники сдались и согласились на брак с Наимом. 

К этому времени он работал в министерстве образования Афганистана – на должности замминистра. Отвечал за строительство учебных заведений по всей стране и подготовку кадров для них.

После вторжения советских "воинов-интернационалистов" в Афганистан в декабре 1979-го Наим заявил, что работать на новую власть не будет. От резких движений его отговорил друг: "Кому ты отдаешь свою страну? Если уйдешь, на твое место придут воры и негодяи".

Старший сын Наима и Латифы – Мустафа – родился в 1981-м. Три года спустя – Маси. В роддом Латифу везли на бронетранспортере – во время комендантского часа в Кабуле скорые не ездили.

Через два дня после родов Латифу и Маси выписали из больницы. Еще через восемь она умерла. Врачебная ошибка. 

Наим остается с двумя детьми и своей мамой в одноэтажном кабульском доме, окруженном высокой глиняной стеной.

Маси Найем о глазунье-деликатесе, жизни под обстрелами и ямах вдоль дороги: 

Мы жили в Кабуле недалеко от правительственного квартала. Когда под утро обстрелы затихали, мы с сестрой папы – тетей Заро и Мустафой поднимались по лестнице на стену и смотрели, как вокруг все горит. 

Я вставал в пять утра и убегал гулять. Заманить меня домой можно было только сказав, что папа привез нового воздушного змея и мы будем его запускать. Или обещанием дать "сади сорх", что переводится как "красная сотка": это бумажная купюра. За эти деньги можно было купить себе одного из лучших в городе воздушных змеев – в детстве весь смысл жизни был в змее в небе.

Бывали дни, когда у нас не было еды. Помню, как мы покупали у богатых сухари и макали их в сладкий чай. Деликатесом была глазунья, посыпанная сахаром. Иногда покупали на рынке кровь свежезарезанного барана. Солили и ели.

Первый раз я выстрелил из автомата Калашникова в пять лет. Кто-то из военных на улице спросил: "Хочешь пострелять?" Он крепко держал меня сзади, чтобы от отдачи не упал, и я нажал на курок.

Мне было четыре или пять лет, когда погиб старший брат папы – дядя Самад. Приходя к нам, он всегда целовал меня под горлом. Говорил, что это только "его" место. Однажды он пошел на футбол, и в это время начался обстрел. Осколок зашел ему под горлом. Точно в "моем" месте. 

После ночных обстрелов вдоль дороги выкапывали ямы, чтобы сгребать туда оторванные руки и ноги. По этой дороге мы каждое утро ходили в школу.

Унесенный ветром

Три года спустя после рождения Маси ветер уносит воздушного змея за три с половиной тысячи километров от Кабула. 

…Гостиничный номер в маленьком афганском городке. Перед зеркалом бреется министерский чиновник из Кабула. Уже закончил дела и собирается возвращаться домой, осталось только побриться перед дорогой.

Звонит телефон. Мэр городка сообщает, что ждет у входа в гостиницу, чтобы вместе ехать на аэродром – самолет готов.

Человек с лицом в пене для бритья просит прощения и говорит, что не успевает. Он полетит следующим рейсом.

Мэр улетает один.

Но недалеко. Самолет, на котором они должны были лететь вместе, сбили ракетой на взлете.

После возвращения Наима в Кабул друзья посоветовали немедленно уехать из страны. Спецслужбы заинтересовались этой историей и вряд ли поверили бы в магическую силу пены для бритья, сохранившей жизнь Наиму. Двое маленьких детей не оставляли выбора: живой отец, даже если он далеко, лучше, чем мертвый рядом.

Он схватился за первую возможность – поехать учиться в аспирантуре в Москве. Дети остались в Кабуле с мамой Наима – Маголь.

Реклама:

Следующая остановка – Киев

"У нас тут новый иностранец, аспирант, поговорите с ним на английском", − в октябре 1987-го попросила заведующая аспирантурой 31-летнюю Валентину Колечко.

Так она познакомилась с 32-летним Наимом. К этому моменту Валентина уже год училась в аспирантуре НИИ дошкольного воспитания Академии педагогических наук СССР. В Киеве у нее оставался сын от первого брака – Митя и комната в коммуналке.

– Я родилась в Украине, но выросла в Киргизии, куда направили работать моих родителей. А вернулась вместе с ними в Украину только в 13 лет. В этом смысле я жертва "пролетарского интернационализма" − в нашем классе учились 56 детей 38 национальностей. Поэтому у меня не было страха перед "чужими", я просто не знала, что они "чужие".

Через полгода знакомства Валентина поразила Наима тем, что во время одной из прогулок схватила его за руку и перевела через дорогу. В ней "на автомате" включилась пионервожатая − сработала привычка, сложившаяся за время работы в детских лагерях. 

А 10 мая 1988 года Наим увязался за ней к стоматологу. Он сильно нервничал, явно хотел сказать что-то, но не решался.

− Я спросила: "Вы хотите, чтобы я стала вашей женой?" Он очень удивился моей смелости и только выдохнул: "Да!" Я несколько минут стояла и думала, а потом сказала: "Хорошо. Я буду". Он купил мне огромный букет бордовых роз. 

Позже Наим так описывал свое состояние: "После смерти жены все время болела душа, ни одной минуты без боли. А на тебя посмотрел – сразу успокоился. Удивился и спросил себя: почему стал таким спокойным? И ответил: увидел свою жену…"

Вскоре мне начала сниться худощавая женщина в светлых одеждах. Она просила забрать ее сына… Я поняла, что это была Латифа, мать Мустафы и Маси.

 
На фото: Валентина и Наим, 1988 год; Мустафа (слева) и Маси, Киев, 1994 год

Наим привез 8-летнего Мустафу из Кабула 25 августа 1989 года.

– Помню момент, когда вместе с Мустафой я листала детскую книгу с картинками, – рассказывает Валентина. – На одной из них мама вела ребенка в школу.

Я показываю ему картинку и говорю: "Мама". Он внимательно на меня смотрит и переспрашивает: "Мама?" Я говорю: "Да". Он показывает на меня и говорит: "Ты мама?" Я говорю: "Да, я мама". Он снова спрашивает: "Ты моя мама?" Я отвечаю: "Да, я твоя мама".

И это был момент, как в фильме "Судьба человека". Он бросился мне на шею, думала, что задушит. 

Еще через год Наим забрал из Афганистана 5-летнего Маси.

Маси рассказали, что всей семьей скоро переедут в Киев. До этого ему показали фильм "Вечера на хуторе близ Диканьки", и он был уверен, что Киев именно так и выглядит. 

Когда в 1990 году Наим, Валентина, Мустафа и Маси переехали в Киев, уже трещал по швам Союз. Страна напоминала коммунальную квартиру – с постоянными ссорами жильцов и бесконечными очередями в места общего пользования.

В этом хаосе рождалась независимая Украина. И это было похоже на то, что происходило в семье Найемов.

– В Киеве сначала мы жили вчетвером в одной комнате, где у меня с Мустафой была одна кровать на двоих, – вспоминает Маси. – Потом наш сосед по коммуналке дядя Жорик куда-то исчез, и у нас появилась своя комната с отдельными кроватями.

Валентина Колечко о пожаре переходного периода, контролируемом хаосе и о том, что она делала 24 августа 1991 года 

События в стране казались мне тогда логичным продолжением происходящего в семье. Дома все горело: тысячи нюансов внутреннего мира Наима, о которых я сначала вообще не догадывалась, адаптация детей в новой стране, четверо детей и все разные.

Спокойный Митя – мой сын от первого брака. Маси постоянно болел, и я его водила по врачам. Мустафа по стенам ходил. Это был сгусток энергии. Для такого "огненного" ребенка нужен был бы домашний штат педагогов и воспитателей. Но я как-то успевала. Не помню как, но успевала.

24 августа 1991 года я лежала в больнице под капельницами с высокой температурой. Мне нужно было сохранить нашего с Наимом общего ребенка. Маша родилась в январе 1992-го.

Наим тогда сказал мне: что бы ни происходило, голодными вы никогда не будете.

Переходный период

Путь к своему киоску в подземном переходе отнял у Найемов девять лет.

Первую машину – ладу четвертой модели небесно-голубого цвета – Наим купил в 1995-м. Когда всей семьей в первый раз выбрались на своей машине на Киевское море, это было ощущение настоящей Dolce Vita – сладкой жизни, которая и не снилась римской богеме из фильма Феллини.

 
В 2004 году Наим продал свою небесно-голубую ладу и купил точно такую же, но синего цвета
фото: Дмитрий Ларин

− Наш первый киоск в подземном переходе на площади Победы появился в 1999-м, сразу после Дня Независимости − 25 августа, − рассказывает Валентина. − Я сама стояла за прилавком и за первый день заработала фантастические для нас тогда 127 гривен.

Тот киоск прожил недолго. Начался очередной виток борьбы с торговлей в подземных переходах, и его снесли. Валентина написала письмо Кучме и началась бюрократическая эпопея, длившаяся два с половиной года, пока в конце концов Найемам разрешили построить новый киоск − в этом же переходе.

Почему из всех видов бизнеса Наим выбрал торговлю сувенирами, остается загадкой. Сам он свой выбор детям не объяснял. Потому версии две.

Первая – прагматическая: сувениры – товар всегда востребованный, а главное – не скоропортящийся, в отличие от продуктов или цветов.

Вторая – красивая: Наим хотел окружить себя и тех, кто вокруг, тем, чего ему не хватало с детства – праздником. Продавец праздника – удачное название для сувенирного бизнеса. 

В какой-то момент у Найемов появилась шальная мысль создать музей игрушек. Но дело не пошло по простой причине − жесткие рамки выживания. Выходить за них было опасно.

И все-таки Наим иногда позволял себе действовать вопреки здравому смыслу. 

– Папа часто отказывался продавать товар, если ему не нравился покупатель. Называл цену в 35 раз выше, и покупатель уходил ни с чем, – рассказывает Маси.

 
Маси Найем: Папа не захотел продавать "плохому" человеку эту поющую чашу
Фото: Дмитрий Ларин

Мариам Найем о воспалении кармана, рогатых лошадях и Гегеле под прилавком 

В конце 1990-х – начале 2000-х после появления киоска на площади Победы я услышала новое для себя слово "выторги". Перед праздниками это могло быть до тысячи гривен в день.

Когда все было плохо, папа приходил вечером грустный и говорил: "Маша, у меня болит, так болит. У меня воспаление". Я спрашивала: "Воспаление чего?" – "Кармана". И эта фраза на века – если хотите взбесить моих братьев, скажите при них "воспаление кармана".

Воспаление кармана чаще всего случалось летом. Пустой Киев, никто не покупает сувениры. Зато все хорошо было в сентябре и в декабре. За несколько недель до Нового года наша квартира превращалась в одну сплошную коробку с товаром.

Мы и сами были частью этой сувенирной вселенной. Накануне года Лошади папа закупил огромный табун лошадей, и они не продались. А следующий был год Козы. Что мы делаем? Правильно, все садимся и лепим к лошадям рога.

Тысячи хлопушек, гирлянды, пузатые Будды, копеечные яйца Фаберже, крылатые ангелы, красные жабки с монетками во рту. Собаки на батарейках. Папа проверял каждую, а они лаяли и бегали по квартире. Еще были музыкальные шкатулки. Когда он показывал нам товар, всегда говорил: "Посмотри, как это красиво!" А ты смотришь на это все и не видишь никакой красоты, ведь это же просто товар. 

Если у вас есть родственники, пережившие голод, и вы спросите, что им нравится больше – блюда из птицы или из рыбы, они вряд ли ответят. Для них это все просто еда. А еда – это жизнь. Так же и для папы. Товар – это не про эстетику и не про вкус, это про жизнь, про будущее семьи. 

Под прилавком в киоске у папы всегда валялись книги Гегеля – не для продажи. Красные жабы, пузатые Будды, рогатые лошади, тюбики какого-то суперклея... и Гегель. Он постоянно его цитировал. "Маришка, – говорил он, – помни, количество переходит в качество". 

Помню, как в подземный переход приходил человек и собирал дань. Весь переход платил. Тогда папа решил, что нужно купить еще одно место, где нас точно не будут трогать. И родители купили киоск на троещинском рынке. 

Там торговали афганцы, папа был важной фигурой. Когда звонили домой, говорили: "Можно доктора Наима к телефону?" 

Папа как-то увидел один из постов Мустафы в соцсети и рассмеялся. Говорит: "Мустафа такой смешной, такой забавный, и всегда был таким. Однажды в Кабуле он пошел в школу, не сделав домашнее задание. Учитель проколол ему ухо, взял бумажку, написал на ней "Мустафа – плохой мальчик" и вставил в ухо. Что делает Мустафа? По дороге домой достает эту записочку, пишет "Мустафа – хороший мальчик", засовывает обратно в ухо, приходит домой и показывает мне".

Я слушала и понимала: если папа после всего этого сохранил способность радоваться жизни, как ребенок, значит, кто угодно может, что бы ни случилось.

 
Маси Найем: Папа любил танцующие и поющие игрушки на батарейках. Особенно попугаев, которые повторяют за тобой слова
фото: Дмитрий Ларин

Разговор о любви на языке черешни

Один из уроков, полученных детьми от Наима, – не жди, когда тебя попросят о помощи. Когда люди просят, их это унижает.

– Там одному человеку нужна помощь, – как-то сказал он Маси.

– Какая? 

– Нужно перенести судебное заседание по ДТП. 

– Конечно, сделаем. Давай сейчас наберем, и я поговорю.

– Нет.

– Что нет?

– Не наберем. Я с ним не разговариваю. Он себя однажды неправильно повел. Я слышал, что у него проблема, и ему нужно помочь. И так как я с ним не разговариваю, ты его сам набери.

Был ли Наим менее требовательным и более снисходительным к самым близким? Нет. Было ли с ним легко? Точно нет.

– Даже много лет прожив в Украине, у папы остались привычки человека другой культуры, – говорит Маси. – Пока мы с Мустафой жили с родителями, даже когда повзрослели, не могли возвращаться домой после восьми вечера. Мы никогда не рассказывали ему о том, что идем на свидание с девушками. Даже взрослыми мы не могли при нем выпить бокал вина в ресторане.

 
Наим, Валентина и Мариам
Фото из личных архивов

Мариам было уже проще. Наим к тому времени стал терпимее. При этом когда-то сказал Маси: "Если я когда-то сяду в тюрьму, я сяду из-за Машеньки, если кто-то ее обидит".

– Я с папой не разговаривала два года. Такая уж у нас традиция – каждый ребенок какое-то время не общался с отцом, – вспоминает Мариам. – Когда помирились, у нас был очень важный разговор. Я тогда сказала ему: "Папа, знаешь, мне иногда кажется, что ты меня не любишь". Он ответил: "Как не люблю? Я же тебе черешню покупаю".

И тут до меня дошло, что в этой черешне было одно большое "я же тебя люблю". Это был его язык любви. Человек, который цитировал за завтраком Аристотеля, говорил о любви черешней.

 
Мариам Найем: Его "Маша, посмотри, как это красиво!" означало: "Маша, смотри, как я тебя люблю, как я о вас забочусь!"
Фото: Дмитрий Ларин

Три года назад Мариам подошла к нему и сказала: "Папа, а покажи мне все свои киоски. И все свои гаражи с товаром".

– Мы поехали по всем его гаражам. Это был его Диснейленд, его пещера с сокровищами, его подушка безопасности. Наша подушка. Он гордился тем, что ему удалось, наконец, создать безопасность для семьи. 

А потом папа говорит: "Смотри, Маша, какая коробка!" Я купил этих свинок двенадцать лет назад, к году Свиньи. Смотри, как их много". И радостно смотрит на меня. А я смотрю на него и думаю: эта свинка проживет следующие 12 лет, а ты нет.

С тех пор мы начали медленно прощаться друг с другом. И оба это понимали. Я – поздний ребенок. Поздние дети лучше других знают, что родители умрут.

Маси Найем о том, как защищал в Авдеевке отца, Украину и маленький киоск

В 2015 году папа провожал меня в армию. Он был спокоен, я был спокоен. По крайней мере, мне так казалось. Если бы я тогда не пошел служить, папа мне ничего не сказал бы. Но я знал, что он бы так не поступил.

Жизнь подбрасывает странные сюжеты. В армии я несколько раз сталкивался с интернационалистами, в 1980-х воевавшими в Афганистане. Один из них делился опытом: "Когда мы воевали, делали то-то и то-то…" Я ничего тогда ему не сказал.

Когда я вернулся с Донбасса, ничего не рассказывал папе о том, как это было. Я знал, что ему пришлось пережить в Афганистане. Мне просто нечего было ему рассказать. Зашел домой, отдал ему медали, мы обнялись и потом уже разговаривали о чем угодно, но не о войне.

 
Маси Найем: Я все еще мыслю, как ребенок, моя инфантильность родом из желания папы дарить нам свободу
Фото: Дмитрий Ларин

Реклама:

Букет для Наима

Первый инфаркт Наима – почти ровесник первого его киоска. Он случился 25 августа 2000 года. После шунтирования сосудов сердца в 2019-м операции врачи пообещали ему максимум полгода жизни.

Наим прожил полтора.

− 17 мая 2021, когда мы в последний раз уходили из перехода на Победы, он шел и всех продавцов ободрял, − говорит Валентина. − Потом мы заехали в аптеку и супермаркет купить лекарства и продукты. Он потянул мой пакет с продуктами на себя. Я не хотела отдавать, но он настоял: "Дай мне! Ты так устала!" Это были последние его слова, сказанные мне. 

Когда дети выросли и стали самостоятельными, у мужа был выбор: согласиться жить на их содержании или продолжить заниматься делом, которое было ему уже физически не под силу. Когда рухнула возможность быть независимым, он умер. 

19 мая, когда Наима родные провожали в последний путь, ненадолго остановились на площади Победы. Валентина попросила кого-то спуститься в переход и купить букет для него. Ей принесли такой же, как он подарил ей ровно 33 года назад – бордовые розы.

 
Валентина Колечко: После смерти Наима Мустафа разбил клумбу рядом с домом, где мы все когда-то жили. (На фото – Валентина Колечко и Маси Найем)
Фото: Дмитрий Ларин

Мариам Найем о черном, сером и белом, счастливом "сейчас" и первом из Найемов без печати грусти

Папа относился к Украине как к любимой женщине. Она может быть странной, неидеальной, но в тот момент, когда он решил, что будет с ней, все остальное стало неважным.

Как-то папа мне сказал: "Я так рад, Маша, что вы все такие независимые". Потом до меня дошло, что на самом деле означают его слова: "Спасибо, что я могу умереть завтра и знать, что ты не пропадешь".

В последние годы я все время спрашивала у родителей о самом счастливом дне в их жизни. Каждый раз, когда я спрашивала, папа говорил: "Сейчас". 

Различия трех поколений моей семьи можно передать градацией цвета. Черный – это когда твоя жизнь сплошное напряжение, вызванное войнами, голодом, смертями. Это мой папа. Серое – это где есть войны и нет мамы, но есть и какой-то комфорт. Это братья. Тогда я – белый. Мне отдали все лучшее из этого набора.

А есть еще мой племянник – Марк, сын Мустафы. Это белоснежная прекрасная беспечность. Он вообще не знает боли. И так радостно видеть, что хоть у кого-то из нас этого нет. Видеть Найема, у которого нет печати этой довлеющей грусти.

Я была на могиле папы – его там нет. А на заколоченном киоске теперь есть. Это какая-то красивая история о том, что папа видит. Его руки – это для меня о том, как он стареет. А глаза – о том, что он любит.

***

Второй месяц глаза на заколоченном киоске в подземном переходе наблюдают за прохожими и торговцами цветами. И рассказывают свою историю – не только семейную.

 
Мариам Найем: Когда я увидела заколоченный киоск в переходе на площади Победы, подумала – как пусто. А я хочу, чтобы там был папа
Фото: Юлия Кочетова

Это история о том, как в 1991-м все мы оказались в другой стране, метр за метром отвоевывая пространство у прошлого. 

О войне, которую легко начать и сложно закончить. 

О том, что в стране, где каждые десять лет происходят революции, непобедимы только МАФы. Да и то не всегда. 

И о свете в конце подземного перехода. О поколении Марка – внука Наима, которому независимость дана по праву рождения, как гражданство или группа крови. 

...Мы с Маси едем на Киевское море. Запускать воздушного змея. 

– После смерти отца чемодан, куда я складывал все свои поступки и желания, взорвался и сейчас мне нужно его укладывать заново. А он не укладывается.

Мы идем по набережной − справа водохранилище, слева летние площадки ресторанчиков. Оттуда несется голос Вакарчука, насвистывающего хит про свою "маленьку незалежність".

 
Маси Найем: С годами мы накапливаем долги, которые никогда не сможем вернуть.
Фото: Дмитрий Ларин

В последний раз Маси запускал змея в довоенном 2013-м. С тех пор он изменился, как и все мы. Змей тоже не похож на те, которые он пятилетним ребенком запускал в Кабуле. Китайская реплика с троещинского рынка. И даже берег Киевского моря, куда Найемы много раз ездили на своей небесно-голубой ладе, по словам Маси, уже не тот.

Тот − только ветер.

36-летний Маси бежит по набережной, пытаясь поймать ветер клеенчатым телом змея. 

Для детей Наима разговор с отцом только начинается.  

Михаил Кригель, УП

Обережно!
Незабаром доступ до матеріалів на "Українській правді" може стати платним.
Але ми вважаємо, що якісний контент має бути доступний для всіх, тож до останнього не будемо вводити обмеження. Підтримайте нас, аби і ми без обмежень могли продовжувати роботу – долучайтеся до Клубу УП!
Дізнатись більше

Реклама:
Уважаемые читатели, просим соблюдать Правила комментирования
Главное на Украинской правде