Хватит ли Верховной Раде воли, чтобы стать парламентом?
Как-то так сложилось, что чуть ли не все отечественные политики наперебой обвиняют друг друга в жажде власти, в стремлении властвовать, в действиях, направленных на увеличение властных полномочий того или иного государственного лидера.
Одним словом, у общества формируется подсознательная установка на то, что политическая воля и воля к власти в частности – это что-то не очень хорошее. В лучшем случае, необходимое зло, поэтому Украине нужны политики, у которых воля к власти будет атрофирована или, по меньшей мере, приостановлена.
Нет ничего более правдивого, чем эти утверждения. И вместе с тем – нет ничего более далекого от истины.
Прежде всего, воля к власти укоренилась в самом естестве человека. Любое человеческое действие – это в той или иной мере овладение либо внешними предметами, либо другими людьми, то есть, властвование над ними и собственными "я".
Человек исторически начинается с акта желания, с овладения не так внешним миром, как своими инстинктами и эмоциями.
Когда вместо того, чтобы бежать, гнаться за добычей, человек останавливается, утоляет голод, но мастерит копье, чтобы в следующий раз поймать больше добычи – это проявление воли и это власть над собой. А через себя – и над внешним миром.
Когда зерно не съедается, а откладывается для посева; когда пожилых ("ненужных") людей не убивают, чтобы не объедали племя, а оставляют – пусть себе "просто так" живут.
Когда спор между самыми сильными членами рода превращается из кровавой стычки в ритуальное соревнование. И более слабый покоряется более сильному, а более сильный дает более слабому знак дружбы – все это проявления воли.
А вместе с тем –проявление власти над собой и над обстоятельствами.
Кстати: около 40 тысяч лет назад кроманьонцы победили неандертальцев и съели их, чтобы добро не пропадало, не потому, что были более сильными или умными. И силы, и ума у неандертальцев хватало.
Но у Homo Sapiens, а это и был кроманьонец, были лучше развитые лобные доли мозга, которые отвечают за самоконтроль, за целенаправленную волю, за способность к стабильной организованной деятельности.
Вы скажете: какое отношение имеют неандертальцы с кроманьонцами к ситуации в политической жизни и к Верховной Раде в частности?
Разве украинское общество не вышло из каменного века, разве депутаты до сих пор ездят верхом на оленях и охотятся на мамонтов?
Но ведь механизмы человеческого поведения остались те же; и пока что, похоже, в Верховной Раде чаще всего одерживает верх сугубо неандертальский принцип волеизъявления депутатских фракций или их вожаков.
Навалиться массой, руководствоваться спонтанной вспышкой энергии, вместо кропотливой целенаправленной установки, действовать в соответствии с гениальными озарениями, не разрабатывая какие-то там программы или планы действий, ставить тактику на место стратегии и так далее.
А еще – своевременно съедать не только врагов, но и своих, которые как-то не так посмотрят на вождя.
И при том постоянно обвинять кого-то в воле к власти.
Но разве может быть успешным политик без воли к власти? Разве без такой воли он может успешно работать на благо общества?
Еще Гегель писал: "В то время, как интеллект стремится только брать мир таким, каким он есть, воля, наоборот, стремится к тому, чтобы уже теперь сделать мир таким, каким он должен быть".
Автор считает необходимым еще раз подчеркнуть: власть над людьми, обстоятельствами и самим собой – основные проявления волевого действия.
Воля – такой атрибут субъектов (речь идет об индивидуумах или о группах), который проявляется в их действии, поддерживает их, без которых целенаправленная последовательная деятельность невозможна, а возможно разве что рабское полусознательное существование, подчиненное чужой воле.
Катастрофа человеческого "я" возможна не только вследствие внешнего насилия, но и в результате действия внутренних факторов. Так, психология описывает состояние акразии – отсутствие способности к действию, вопреки четкости поставленных целей и понимания путей их достижения.
Кстати, революции бывают удачными только там, где революционерам удается загнать своих неприятелей в состояние акразии.
А теперь от философии и социальной психологии – к политической науке.
С формированием политической воли у парламента сложнее, чем с тем самым у главы государства или у правительства. Ведь парламент, по определению, репрезентует не что-то одно, гомогенное, а все значительные группы избирателей, а иногда и незначительные.
У этих групп могут быть очень разные интересы, мировоззренческие и религиозные установки, геополитические ориентации, вообще – представление о том, как нужно жить.
И вот депутаты, выдвинутые и избранные избирателями, должны, с одной стороны, представить в парламенте все это многоголосие. С другой стороны, сделать парламент эффективно функционирующим и способным к волевым решениям органом.
Эта задача может оказаться не по силам парламенту, и тогда он просто будет прозябать до следующих очередных или внеочередных выборов.
Но даже не такая продолжительная история новейшего отечественного парламентаризма свидетельствует, что, вопреки идеологическим разногласиям и партийным отличиям, Верховная Рада временами способна проявлять незаурядную политическую волю, последствием которой является решение тех или иных срочных проблем.
Скажем, в 1990 году, когда ЦК КРПС спешно вызвал определенную часть депутатов на съезд партии, Верховная Рада, в свою очередь, отозвала их назад, а Владимира Ивашко, который не захотел возвращаться, сняла с должности председателя своего президиума.
В придачу к этому была принята Декларация о государственном суверенитете.
В 1991 году был Акт о независимости и целом ряде шагов, которые практически обеспечили независимость страны и проведение референдума и президентских выборов 1 декабря.
Была и конституционная ночь с 27 на 28 июня 1996 года, которая сделала невозможным легитимное установление авторитарного правления.
В конце концов, разве не обнаружил парламент политическую волю, когда буквально "спустил на тормозах" юридическое оформление сомнительно легитимного референдума 16 апреля 2000 года?
И разве не была выявлена такая воля в декабре 2004 года, когда Верховная Рада вместе с Верховным Судом остались единственными легитимными органами власти?
С другой стороны, не были ли не менее весомыми (хотя и менее эффектными) проявлениями политической воли украинского парламента его решения о распределении руководства комитетами Верховной Рады между провластными и оппозиционными фракциями.
Так или иначе, в каждой конкретной ситуации такие проявления парламентской воли давали возможность создать на самом деле функционирующие органы и открыть путь политической карьеры многим ярким политикам.
Подчеркиваю, речь шла о политической воле всего парламента, ведь большинство отказывалось от того, на что могло бы наложить лапу, пользуясь преимуществом в мандатах, а оппозиция соглашалась сотрудничать с большинством, которое для нее было идеологически и морально несимпатичным.
Иначе говоря, депутат Х. мне не друг, даже больше – политический враг, но в границах парламента он – коллега, а истина в том, что я буду с ним сотрудничать в комитете, хотя во время уличных акций мы, двое неприкосновенных, возможно, обменяемся ударами по морде.
И чуть ли не прежде всего Верховной Раде нужна воля к власти, чтобы полностью и окончательно отказаться от претензий на полновластие, от идеологии "власти Советов".
Так вот, политическая воля парламента должна быть направлена на сам парламент, на самоограничение его функций, на отказ от дублирования других органов власти.
Это, возможно, самое сложное: имея силу в какой-то конкретной ситуации (слабый президент, растерзанное разногласиями правительство, слабо дееспособный суд), не перетягивать на себя одеяло власти, а с помощью четких законодательных актов и других присущих парламентов рычагов привести всю систему власти в сознание.
А самим заняться тем, чем занимаются нормальные парламенты в нормальных странах. Без неандертальских сотрясений каменными топорами.
А самой большой политической воли, самого эффективного властвования над собой требует, казалось бы, самое простое – будничная работа, которая должна проходить в соответствии со строгим регламентом парламентской работы и неписаных норм парламентаризма. И это касается всех парламентов мира.
 |
Сергей Грабовский, для УП
