Что нам один процент готовит?
Четверг, 12 февраля 2004, 14:45
"Ну вот, у Губского и партия своя появилась", – мелькнула мысль, когда полторы недели назад в СМИ едва замеченной прошла информация о съезде Партии освитян Украины, который избрал нового председателя.
Основание для такого мнения достаточно прозрачно – новым председателем указанной партии стал Николай Бурмистров, ученый секретарь Фонда интеллектуального сотрудничества "Украина – ХХІ век", детища Богдана Губского, который является председателем Совета Фонда.
А если уже Богдан Губский включился в процесс партийного строительства – это знак. И не стоит сомневаться, что такому решению доктора экономических наук Губского предшествовало взвешивание всех выгод и рисков.
Потому что неделей ранее, 23 января, в ВР был зарегистрирован законопроект о выборах народных депутатов, к созданию которого Богдан Владимирович имел самое непосредственное отношение.
Этим законопроектом предусматривается переход к пропорциональным выборам в общегосударственном округе со сниженным до 1% избирательным барьером.
Богдана Губского характеризуют как рискового бизнесмена. Вместе с тем, как политик Богдан Владимирович всегда был склонен избегать однозначности, предпочитая раскладывать яйца в разные корзины.
В свое время он входил в киевскую бизнес-группу (так называемую "великолепную семерку") и был деловым партнером Медведчука, но никогда не имел членского билета СДПУ(О). Не будучи членом партии "эсдеков", в 1998 прошел в парламент по списку СДПУ(О) и входил в их фракцию. А идя на выборы 2002, всеми силами избегал любого сопоставления себя как с первой, так и со второй структурой.
Пройдя в парламент по одномандатному избирательному округу на Черкасщине, "сколотил" собственную депутатскую группу "Народовластие" из таких же, как сам, мажоритарщиков.
Еще в июле 2003 года Богдан Губский заявлял, что "ежедневная черновая работа в округе нынче стоит значительно больше, нежели тонны в общем правильных, но недееспособных деклараций наших без числа и счета партийных тусовок". (Справедливости ради надо отметить, что сам Губский отнюдь не принадлежит к разряду народных избранников, теряющих связь с округом сразу после получения депутатского мандата).
Впрочем, уже в декабре прошлого года намерениями создать вместе с Губским свою политическую силу поделился в интервью "УП" один из соавторов нынешнего законопроекта, представитель президента в ВР и "народовластец" Александр Задорожний.
Понятно, что сегодня Партия освитян будет для Губского и Задорожнего просто поездом "на запасном пути". И если депутаты поддержат идею 1%-го проходного барьера, следует ожидать ее раскрутки.
Если же нет – не исключено, что партия останется в том же состоянии виртуального существования, что и сейчас. Как имиджевый "аксессуар" влиятельного политика и дополнительный аргумент в свою пользу при переговорах с возможными партнерами по созданию более мощной предвыборной коалиции.
Камень преткновения
Конституционная реформа вышла на "финишную прямую". Основной пункт противостояния – форма выборов президента государства – остался позади, работа парламента разблокирована. За изъятие нормы о выборах президента парламентом солидарно с коммунистами и фракциями большинства 3 февраля проголосовали социалисты.
И если бы такая "солидарность" сохранилась и во время второго чтения законопроекта о внесении изменений в Конституцию, то о необходимом в поддержку реформы 301 депутатском голосе можно было бы не волноваться.
Но "колодой" на пути такого оптимистического завершения процесса реформирования Конституции лежит один закон – о выборах народных депутатов.
Собственно, закон должен быть один, а вот законопроектов его в Верховной Раде нынче зарегистрировано уже шесть.
Примечательно, что на смену действующему закону, по которому половина депутатов избираются в мажоритарных округах, а вторая – по партийным спискам, другие пропорционально-мажоритарные модели, пусть не с равным соотношением в парламенте мажоритарщиков и пропорциональщиков, не предлагаются.
Речь идет либо о чистой пропорциональной (по общенациональным или региональным спискам) модели, либо о "мажоритарке" (откровенной или скрытой, как в законопроекте Гавриша-Иоффе). И основная борьба, основное противостояние развернется сегодня, очевидно, вокруг них.
Собственно, с самого начала как составляющая политической реформы рассматривалось принятие именно пропорционального избирательного закона.
Кучма издавна известен своей нелюбовью, а если точнее – то пренебрежением к политическим партиям (потому что, мол, и малочисленны они, и организационно слабы, и идеологически невыразительны, и связи с избирателем не имеют, а из-за этого и популярностью в народе не пользуются, и вообще – никого не представляют, кроме кучки своих лидеров).
Но он рассматривал эти два вопроса "в связке". Так, в прошлогоднем послании к Верховной Раде, говоря о необходимости перехода Украины в рамках политической реформы к парламентско-президентской республике, Кучма отмечал:
"Следующие выборы в Верховную Раду Украины должны состояться уже по пропорциональной системе, в соответствии с которой политические партии являются единственными субъектами формирования высшего законодательного органа государства".
Кстати, в этом году глава государства пойдет, судя по структуре подготавливаемого очередного (последнего?) послания, еще дальше.
Партиям впервые будет посвящен отдельный тематический доклад, название его – "Политические партии – ведущий фактор развития политической системы в Украине" – говорит само за себя.
И в этом докладе будет подчеркиваться, насколько можно судить по материалам Национального института стратегических исследований, на который возложена подготовка послания, что "утверждение в Украине партийной системы европейского образца следует определить стратегическим приоритетом современного этапа общественно-политического развития Украины".
На самом же деле, ситуация сложилась так, что самыми ярыми сторонниками чистой пропорциональной системы по закрытым общенациональными списками являются фракции оппозиции – "Наша Украина" и БЮТ, СПУ, а также "настоящей оппозиции" – имеется ввиду КПУ.
Побаиваться же пропорциональных выборов с 4%-им проходным барьером имеют основания не только мажоритарщики, но и партии большинства. Ведь если бы нынешний парламент избирался по пропорциональному закону с таким ситом отсева, то в него бы прошли только "Наша Украина" – 140 мандатов, КПУ – 118, "За ЕдУ" – 70, БЮТ – 44, СПУ – 40 и СДПУ(О) – 38.
А сегодня, когда "За Еду" принадлежит истории и партии пошли бы на выборы, положим, самостоятельно, то на преодоление 4% могли бы рассчитывать разве что Партия регионов и СДПУ(О).
В этой ситуации законопроект №4285-3 о переходе к пропорциональным выборам в общегосударственном округе со сниженным до 1% избирательным барьером рассматривается его авторами как компромиссный.
А фамилии авторов законопроекта дают основания считать, что он будет иметь в парламенте достаточно серьезное лобби. Ведь, кроме уже названных Богдана Губского и Александра Задорожнего, под представлением законопроекта подписались, в частности, и руководитель фракции ПППУ и "Трудовой Украины" Игорь Шаров, и уполномоченный фракции СДПУ(О), заместитель председателя партии Нестор Шуфрич.
С другой стороны, если еще раз применить к прошлым выборам условный метод, то если бы Верховная Рада в 2002 году избиралась по пропорциональной системе с 1%-м барьером, в нее бы попали 13 субъектов парламентской гонки, а именно: "Наша Украина" – 121 мандат, КПУ – 102, "За ЕдУ" – 60, БЮТ – 37, СПУ – 35, СДПУ(О) – 32, а также Блок Натальи Витренко – 16, "Женщины за будущее" – 11, КОП – 10, КПУ(о) – 7, ПЗУ – 7, "Яблуко" – 6, "Единство" – 6.
С просьбой прокомментировать инициативу "одного процента" "УП" обратилась к политологам, придерживающимся, по нашему мнению, противоположных взглядов на текущую ситуацию в государстве.
Александр Дергачев, ведущий научный сотрудник Института политических и этнонациональных исследований НАН Украины:
– Пропорциональные выборы с 1% барьером еще серьезно не обсуждались в парламенте, но не очень убедительным является тот аргумент, что мажоритарщики в противном случае вообще не поддержат этот закон, а без них нельзя принять.
Во-первых, если на Банковой решили, то они "строят" мажоритарщиков очень четко, когда им нужно, и в данном случае также могут это сделать. Кроме того, достаточно серьезных мажоритарщиков можно не считать противниками этого закона, поскольку они найдут себе возможность быть представленными в парламенте.
А остальные мажоритарщики не составляют достаточного количества, чтобы блокировать. В конце концов, для закона нужно всего 226 голосов. Закон, таким образом, имеет перспективу, причем с 4%-ым барьером – поскольку это является предпосылкой для окончательного голосования по политической реформе.
Но это недостаточный шаг для того, чтобы быть уверенным, что это изменит принципиально характер выборов, поскольку остается много других вопросов, начиная с состава ЦВК и заканчивая реальной ролью местных органов власти в организации выборов.
Другая группа проблем связана с политической практикой. Функции, которые присущи в Европе партиям, уже захвачены и выполняются другими структурами, которые иногда совпадают с руководством каких-то партий.
Давайте проверим, как функционируют партийные фракции в Верховной Раде: есть ли там механизм внутрипартийной демократии, выполняются ли действительно партийные программы, можно ли их узнать в действиях партий; или же они сплачиваются и выполняют какую-то другую, неизвестную обществу программу.
Когда у нас бизнес будет высвобожден от бюрократии, у нас появятся на базе свободного цивилизованного бизнеса соответствующие партии. Но тогда речь идет уже о сфере не политической реформы, а экономической реформы. Это немного другой вопрос. В любом случае, сегодня, к сожалению, партии все-таки не выполняют своих классических функций, тем более функции связи между властью и населением.
До сих пор реформу делали якобы ради того, чтобы совершенствовать систему, усилить эффективность механизма, а это нуждается в уменьшении числа реальных участников возможных коалиций в парламенте.
И для этого 4%-ий барьер даже недостаточен, но все-таки он действительно содействует уменьшению числа неэффективных, временных, искусственных партий. И поощряет их к тому, чтобы завоевать собственного избирателя, собственную нишу в электорате.
Так что если все-таки стоять на том, что реформа ради эффективной власти, ради демократизации, ради страны – это же главные лозунги, от которых никто не отказывался, то аргументы в пользу каких-то отдельных партий, которым нужно дать гарантию избрания, не могут срабатывать, не могут быть серьезными.
И это даже очень странно, когда несколько недель назад на Банковой дали команду этим официальным политологам аргументировать необходимость 1%-го барьера, который якобы улучшит условия становления современной партийной системы в стране. Это абсолютный вздор, и очевидно, что здесь только политическая целесообразность, так сказать, определенных игроков влечет за собой такие действия.
Это важно сегодня сделать – принять такой закон, чтобы иметь два года для бурной деятельности, развития партий, приспособления их к новой роли в более полномочном парламенте.
И сегодня мы несколько абстрактно можем только говорить о коалициях. Но общая логика такова, что 4% намного лучше, чем 1%, поскольку уменьшит количество тех, кто должен договариваться.
При 4%-м барьере мы все равно имели бы необходимость в том, чтобы происходило уже благодаря структурированию общественных интересов более четкое поведение электората.
Чтобы действительно были, наконец, результаты 30% и больше процентов у лидеров [у партий-победительниц – "УП"], и чтобы реально могло быть не более трех участников, которые могли бы образовывать большинство и таким образом формировать правительство. Но пока что мы достаточно далеки от того, чтобы конкретно об этом говорить.
Сегодня очевидно, что партии должны получить серьезный стимул для того, чтобы быть выразительными в собственных программных установках и самодостаточными, с тем, чтобы они могли выполнять функции, которые следует выполнять партиям при парламентской форме правления.
Но многое зависит от того, на самом ли деле будет действующий президент готовиться к тому, чтобы уйти красиво, так сказать, не беря большего греха на душу. И это даст толчок для того, чтобы наименее одиозные силы, которые вокруг него группируются, начали эволюционировать и приспосабливаться к новым правилам игры.
Фактически все на это способны, кроме объединенных социал-демократов. Ну, донецким немного это сложнее, в конце концов, они не достаточно целостны, едины, могут маневрировать группами.
Так что многое может измениться и очертить тем самым возможные будущие коалиции даже в пределах действующего состава депутатов парламента. Ну, а после президентских выборов будет, я думаю, достаточно бурный процесс развития на базе современной многопартийности отдельных партий с большими возможностями.
Михаил Погребинский, директор Киевского центра политических исследований и конфликтологии, советник главы администрации президента:
– Во-первых, я уже говорил и еще раз хочу сказать, что я не являюсь автором этой идеи [о 1%-ом барьере – "УП"]. Второе – я не являюсь сторонником снижения барьера вообще.
Моя позиция такова: если ценой прохождения реформы является необходимость пойти на снижение барьера, то я считаю, что такая цена приемлема. Если другого выхода не будет, кроме уменьшения барьера, для того, чтобы получить 300 голосов, нужно его уменьшать.
И я нахожу для этого аргументы. Во-первых, я считаю, что все модели оценок, основывающиеся на историческом опыте украинском или опыте стран западной демократии, напрямую не могут быть применены здесь, в Украине, потому что у нас достаточно специфическая ситуация.
Ведь основной аргумент против 1%-го барьера заключается в том, что мы получим плохо управляемое большинство. То есть оно будет включать несколько маленьких партий, которые будут "мутить воду", и, фактически, мы получим нестабильную ситуацию в парламенте. А нестабильность в парламентской республике, когда парламент определяет правительство – это опасно вообще для стабильной власти.
Я считаю, что здесь есть серьезные преувеличения в такой аргументации. Основной мой аргумент заключается в том, что создание стабильной парламентской коалиции в наших условиях нуждается в обязательном приобщении к этой коалиции представителей центра и или левых или правых.
В целом такая коалиция будет мало зависеть от трех, даже четырех десятков депутатов, которые могут пройти по спискам маленьких партий (отдельный разговор, почему я считаю, что будет не больше, чем четыре десятка – я могу это отдельно аргументировать).
Потому что, в отличие от ситуации, скажем, в Израиле или в Италии, где есть две мощные партии, которые имеют приблизительно одинаковую мощность (и если вы прибавляете к одной из них небольшое количество депутатов, это склоняет весы на одну сторону; они отказались от коалиции – есть правительственный кризис), у нас нет и еще долго не будет таких двух субъектов, конкурирующих за власть. Этих субъектов будет, по меньшей мере, три.
У нас есть достаточно аморфный центр, который будет представлен в следующих парламентских выборах, я думаю, минимум двумя, максимум тремя мощными политическими игроками. Но сами они не в состоянии через партийные выборы получить большинство. Поэтому они будут вынуждены идти на коалицию либо с правыми – эти вот три мощные силы в центре – либо с левыми. И вот вместе с правыми или с левыми они получат около 300 – может не 300, но 270-280 голосов.
Для того чтобы создать большинство и правительственную коалицию, им нужно 226. Не будет проблемы – 226 или 227. Будет проблема – или есть большинство, и тогда есть почти 300, или нет большинства, и тогда есть просто нестабильная ситуация.
А поскольку сама Конституция новая будет заставлять людей искать компромисс, я считаю, либо левоцентристский, либо правоцентристский компромисс будет найден, найден между серьезными игроками, и те будут просто приправой к этому компромиссу, не будут определять всю эту нестабильность.
Ну, представьте себе приблизительную ситуацию, которая сейчас отражается в парламенте, если парламентское большинство плюс левые имеет около 300 голосов, аналогично, парламентское большинство плюс правые имеет также около 300 голосов – то есть, там эти 40-50 голосов не будут определяющими.
То есть, если будет нестабильное правительство и ситуация будет нестабильная, то потому, что не создана широкая коалиция правые плюс центр или левые плюс центр, а не будет определяться небольшим количеством мандатов, которые пройдут благодаря маленькому барьеру.
А почему я считаю, что не будет там 60-100 мандатов благодаря такому барьеру. Поскольку сама политическая реформа создает такой определенный мейнстрим украинской политики. Он заключается в том, что вы не сможете [вне партии] сделать политическую карьеру и участвовать во власти, сможете это только путем участия в партийной работе, только через партии. Если сейчас еще не все это понимают, через определенное время все это поймут.
Зачем вкладывать деньги в маленькие 1-процентные проекты, если это тебе совсем не гарантирует настоящее участие в политике на много лет. Это будет определять мотивацию серьезных людей. Через 2 года будет очень мало таких бессмысленных проектов – это новые условия, и при этих новых условиях будут создаваться мощные партийные проекты, которые будут претендовать на 5%, 7% и больше процентов.
Конечно, какое-то количество преодолеет небольшой барьер и пройдут, но это не будет 100 депутатов именно потому, что абсолютно меняется мотивация участия в политике серьезных игроков. Вот моя логика.
- Но все-таки вы не отрицаете того, что этот 1%-й барьер замедлит процесс партийной структуризации?
– Я бы сказал, не столько замедлит, сколько он дает определенный канал или вариант для несерьезных игроков заниматься игрой в политику. Дает действительно. Если его не будет, он будет заставлять уже сейчас всех абсолютно работать только на участие в двух-трех мощных силах в центре, или справа, или слева. Уже существующих, скорее всего, или созданных из существующих. И такого соблазна не будет – работать для одного процента.
Я сказал, что я не являюсь сторонником снижения барьера, но если без этого нельзя реализовать реформу, тогда нужно идти на снижение.
Я не видел бы какой-то катастрофы, если бы он был повышен до 5%. Больше, наверно, не надо, поскольку я не вижу возможности быстрого создания, допустим, трехпартийной политической системы. Это такая желаемая схема, но пока что на ближайших выборах вряд ли это произойдет.
Мне, допустим, нравятся всякие модели с региональными списками. Просто мне кажется, что мы к этому сейчас не готовы и, скорее всего, нужно выбирать какой-то наиболее простой вариант для стимулирования партийного строительства, а потом посмотреть. Я вообще противник того, чтоб в Конституцию записывать пропорциональный закон.
Основание для такого мнения достаточно прозрачно – новым председателем указанной партии стал Николай Бурмистров, ученый секретарь Фонда интеллектуального сотрудничества "Украина – ХХІ век", детища Богдана Губского, который является председателем Совета Фонда.
А если уже Богдан Губский включился в процесс партийного строительства – это знак. И не стоит сомневаться, что такому решению доктора экономических наук Губского предшествовало взвешивание всех выгод и рисков.
Потому что неделей ранее, 23 января, в ВР был зарегистрирован законопроект о выборах народных депутатов, к созданию которого Богдан Владимирович имел самое непосредственное отношение.
Этим законопроектом предусматривается переход к пропорциональным выборам в общегосударственном округе со сниженным до 1% избирательным барьером.
Богдана Губского характеризуют как рискового бизнесмена. Вместе с тем, как политик Богдан Владимирович всегда был склонен избегать однозначности, предпочитая раскладывать яйца в разные корзины.
В свое время он входил в киевскую бизнес-группу (так называемую "великолепную семерку") и был деловым партнером Медведчука, но никогда не имел членского билета СДПУ(О). Не будучи членом партии "эсдеков", в 1998 прошел в парламент по списку СДПУ(О) и входил в их фракцию. А идя на выборы 2002, всеми силами избегал любого сопоставления себя как с первой, так и со второй структурой.
Пройдя в парламент по одномандатному избирательному округу на Черкасщине, "сколотил" собственную депутатскую группу "Народовластие" из таких же, как сам, мажоритарщиков.
Еще в июле 2003 года Богдан Губский заявлял, что "ежедневная черновая работа в округе нынче стоит значительно больше, нежели тонны в общем правильных, но недееспособных деклараций наших без числа и счета партийных тусовок". (Справедливости ради надо отметить, что сам Губский отнюдь не принадлежит к разряду народных избранников, теряющих связь с округом сразу после получения депутатского мандата).
Впрочем, уже в декабре прошлого года намерениями создать вместе с Губским свою политическую силу поделился в интервью "УП" один из соавторов нынешнего законопроекта, представитель президента в ВР и "народовластец" Александр Задорожний.
Понятно, что сегодня Партия освитян будет для Губского и Задорожнего просто поездом "на запасном пути". И если депутаты поддержат идею 1%-го проходного барьера, следует ожидать ее раскрутки.
Если же нет – не исключено, что партия останется в том же состоянии виртуального существования, что и сейчас. Как имиджевый "аксессуар" влиятельного политика и дополнительный аргумент в свою пользу при переговорах с возможными партнерами по созданию более мощной предвыборной коалиции.
Камень преткновения
Конституционная реформа вышла на "финишную прямую". Основной пункт противостояния – форма выборов президента государства – остался позади, работа парламента разблокирована. За изъятие нормы о выборах президента парламентом солидарно с коммунистами и фракциями большинства 3 февраля проголосовали социалисты.
И если бы такая "солидарность" сохранилась и во время второго чтения законопроекта о внесении изменений в Конституцию, то о необходимом в поддержку реформы 301 депутатском голосе можно было бы не волноваться.
Но "колодой" на пути такого оптимистического завершения процесса реформирования Конституции лежит один закон – о выборах народных депутатов.
Собственно, закон должен быть один, а вот законопроектов его в Верховной Раде нынче зарегистрировано уже шесть.
Примечательно, что на смену действующему закону, по которому половина депутатов избираются в мажоритарных округах, а вторая – по партийным спискам, другие пропорционально-мажоритарные модели, пусть не с равным соотношением в парламенте мажоритарщиков и пропорциональщиков, не предлагаются.
Речь идет либо о чистой пропорциональной (по общенациональным или региональным спискам) модели, либо о "мажоритарке" (откровенной или скрытой, как в законопроекте Гавриша-Иоффе). И основная борьба, основное противостояние развернется сегодня, очевидно, вокруг них.
Собственно, с самого начала как составляющая политической реформы рассматривалось принятие именно пропорционального избирательного закона.
Кучма издавна известен своей нелюбовью, а если точнее – то пренебрежением к политическим партиям (потому что, мол, и малочисленны они, и организационно слабы, и идеологически невыразительны, и связи с избирателем не имеют, а из-за этого и популярностью в народе не пользуются, и вообще – никого не представляют, кроме кучки своих лидеров).
Но он рассматривал эти два вопроса "в связке". Так, в прошлогоднем послании к Верховной Раде, говоря о необходимости перехода Украины в рамках политической реформы к парламентско-президентской республике, Кучма отмечал:
"Следующие выборы в Верховную Раду Украины должны состояться уже по пропорциональной системе, в соответствии с которой политические партии являются единственными субъектами формирования высшего законодательного органа государства".
Кстати, в этом году глава государства пойдет, судя по структуре подготавливаемого очередного (последнего?) послания, еще дальше.
Партиям впервые будет посвящен отдельный тематический доклад, название его – "Политические партии – ведущий фактор развития политической системы в Украине" – говорит само за себя.
И в этом докладе будет подчеркиваться, насколько можно судить по материалам Национального института стратегических исследований, на который возложена подготовка послания, что "утверждение в Украине партийной системы европейского образца следует определить стратегическим приоритетом современного этапа общественно-политического развития Украины".
На самом же деле, ситуация сложилась так, что самыми ярыми сторонниками чистой пропорциональной системы по закрытым общенациональными списками являются фракции оппозиции – "Наша Украина" и БЮТ, СПУ, а также "настоящей оппозиции" – имеется ввиду КПУ.
Побаиваться же пропорциональных выборов с 4%-им проходным барьером имеют основания не только мажоритарщики, но и партии большинства. Ведь если бы нынешний парламент избирался по пропорциональному закону с таким ситом отсева, то в него бы прошли только "Наша Украина" – 140 мандатов, КПУ – 118, "За ЕдУ" – 70, БЮТ – 44, СПУ – 40 и СДПУ(О) – 38.
А сегодня, когда "За Еду" принадлежит истории и партии пошли бы на выборы, положим, самостоятельно, то на преодоление 4% могли бы рассчитывать разве что Партия регионов и СДПУ(О).
В этой ситуации законопроект №4285-3 о переходе к пропорциональным выборам в общегосударственном округе со сниженным до 1% избирательным барьером рассматривается его авторами как компромиссный.
А фамилии авторов законопроекта дают основания считать, что он будет иметь в парламенте достаточно серьезное лобби. Ведь, кроме уже названных Богдана Губского и Александра Задорожнего, под представлением законопроекта подписались, в частности, и руководитель фракции ПППУ и "Трудовой Украины" Игорь Шаров, и уполномоченный фракции СДПУ(О), заместитель председателя партии Нестор Шуфрич.
С другой стороны, если еще раз применить к прошлым выборам условный метод, то если бы Верховная Рада в 2002 году избиралась по пропорциональной системе с 1%-м барьером, в нее бы попали 13 субъектов парламентской гонки, а именно: "Наша Украина" – 121 мандат, КПУ – 102, "За ЕдУ" – 60, БЮТ – 37, СПУ – 35, СДПУ(О) – 32, а также Блок Натальи Витренко – 16, "Женщины за будущее" – 11, КОП – 10, КПУ(о) – 7, ПЗУ – 7, "Яблуко" – 6, "Единство" – 6.
С просьбой прокомментировать инициативу "одного процента" "УП" обратилась к политологам, придерживающимся, по нашему мнению, противоположных взглядов на текущую ситуацию в государстве.
 |
– Пропорциональные выборы с 1% барьером еще серьезно не обсуждались в парламенте, но не очень убедительным является тот аргумент, что мажоритарщики в противном случае вообще не поддержат этот закон, а без них нельзя принять.
Во-первых, если на Банковой решили, то они "строят" мажоритарщиков очень четко, когда им нужно, и в данном случае также могут это сделать. Кроме того, достаточно серьезных мажоритарщиков можно не считать противниками этого закона, поскольку они найдут себе возможность быть представленными в парламенте.
А остальные мажоритарщики не составляют достаточного количества, чтобы блокировать. В конце концов, для закона нужно всего 226 голосов. Закон, таким образом, имеет перспективу, причем с 4%-ым барьером – поскольку это является предпосылкой для окончательного голосования по политической реформе.
Но это недостаточный шаг для того, чтобы быть уверенным, что это изменит принципиально характер выборов, поскольку остается много других вопросов, начиная с состава ЦВК и заканчивая реальной ролью местных органов власти в организации выборов.
Другая группа проблем связана с политической практикой. Функции, которые присущи в Европе партиям, уже захвачены и выполняются другими структурами, которые иногда совпадают с руководством каких-то партий.
Давайте проверим, как функционируют партийные фракции в Верховной Раде: есть ли там механизм внутрипартийной демократии, выполняются ли действительно партийные программы, можно ли их узнать в действиях партий; или же они сплачиваются и выполняют какую-то другую, неизвестную обществу программу.
Когда у нас бизнес будет высвобожден от бюрократии, у нас появятся на базе свободного цивилизованного бизнеса соответствующие партии. Но тогда речь идет уже о сфере не политической реформы, а экономической реформы. Это немного другой вопрос. В любом случае, сегодня, к сожалению, партии все-таки не выполняют своих классических функций, тем более функции связи между властью и населением.
До сих пор реформу делали якобы ради того, чтобы совершенствовать систему, усилить эффективность механизма, а это нуждается в уменьшении числа реальных участников возможных коалиций в парламенте.
И для этого 4%-ий барьер даже недостаточен, но все-таки он действительно содействует уменьшению числа неэффективных, временных, искусственных партий. И поощряет их к тому, чтобы завоевать собственного избирателя, собственную нишу в электорате.
Так что если все-таки стоять на том, что реформа ради эффективной власти, ради демократизации, ради страны – это же главные лозунги, от которых никто не отказывался, то аргументы в пользу каких-то отдельных партий, которым нужно дать гарантию избрания, не могут срабатывать, не могут быть серьезными.
И это даже очень странно, когда несколько недель назад на Банковой дали команду этим официальным политологам аргументировать необходимость 1%-го барьера, который якобы улучшит условия становления современной партийной системы в стране. Это абсолютный вздор, и очевидно, что здесь только политическая целесообразность, так сказать, определенных игроков влечет за собой такие действия.
Это важно сегодня сделать – принять такой закон, чтобы иметь два года для бурной деятельности, развития партий, приспособления их к новой роли в более полномочном парламенте.
И сегодня мы несколько абстрактно можем только говорить о коалициях. Но общая логика такова, что 4% намного лучше, чем 1%, поскольку уменьшит количество тех, кто должен договариваться.
При 4%-м барьере мы все равно имели бы необходимость в том, чтобы происходило уже благодаря структурированию общественных интересов более четкое поведение электората.
Чтобы действительно были, наконец, результаты 30% и больше процентов у лидеров [у партий-победительниц – "УП"], и чтобы реально могло быть не более трех участников, которые могли бы образовывать большинство и таким образом формировать правительство. Но пока что мы достаточно далеки от того, чтобы конкретно об этом говорить.
Сегодня очевидно, что партии должны получить серьезный стимул для того, чтобы быть выразительными в собственных программных установках и самодостаточными, с тем, чтобы они могли выполнять функции, которые следует выполнять партиям при парламентской форме правления.
Но многое зависит от того, на самом ли деле будет действующий президент готовиться к тому, чтобы уйти красиво, так сказать, не беря большего греха на душу. И это даст толчок для того, чтобы наименее одиозные силы, которые вокруг него группируются, начали эволюционировать и приспосабливаться к новым правилам игры.
Фактически все на это способны, кроме объединенных социал-демократов. Ну, донецким немного это сложнее, в конце концов, они не достаточно целостны, едины, могут маневрировать группами.
Так что многое может измениться и очертить тем самым возможные будущие коалиции даже в пределах действующего состава депутатов парламента. Ну, а после президентских выборов будет, я думаю, достаточно бурный процесс развития на базе современной многопартийности отдельных партий с большими возможностями.
 |
– Во-первых, я уже говорил и еще раз хочу сказать, что я не являюсь автором этой идеи [о 1%-ом барьере – "УП"]. Второе – я не являюсь сторонником снижения барьера вообще.
Моя позиция такова: если ценой прохождения реформы является необходимость пойти на снижение барьера, то я считаю, что такая цена приемлема. Если другого выхода не будет, кроме уменьшения барьера, для того, чтобы получить 300 голосов, нужно его уменьшать.
И я нахожу для этого аргументы. Во-первых, я считаю, что все модели оценок, основывающиеся на историческом опыте украинском или опыте стран западной демократии, напрямую не могут быть применены здесь, в Украине, потому что у нас достаточно специфическая ситуация.
Ведь основной аргумент против 1%-го барьера заключается в том, что мы получим плохо управляемое большинство. То есть оно будет включать несколько маленьких партий, которые будут "мутить воду", и, фактически, мы получим нестабильную ситуацию в парламенте. А нестабильность в парламентской республике, когда парламент определяет правительство – это опасно вообще для стабильной власти.
Я считаю, что здесь есть серьезные преувеличения в такой аргументации. Основной мой аргумент заключается в том, что создание стабильной парламентской коалиции в наших условиях нуждается в обязательном приобщении к этой коалиции представителей центра и или левых или правых.
В целом такая коалиция будет мало зависеть от трех, даже четырех десятков депутатов, которые могут пройти по спискам маленьких партий (отдельный разговор, почему я считаю, что будет не больше, чем четыре десятка – я могу это отдельно аргументировать).
Потому что, в отличие от ситуации, скажем, в Израиле или в Италии, где есть две мощные партии, которые имеют приблизительно одинаковую мощность (и если вы прибавляете к одной из них небольшое количество депутатов, это склоняет весы на одну сторону; они отказались от коалиции – есть правительственный кризис), у нас нет и еще долго не будет таких двух субъектов, конкурирующих за власть. Этих субъектов будет, по меньшей мере, три.
У нас есть достаточно аморфный центр, который будет представлен в следующих парламентских выборах, я думаю, минимум двумя, максимум тремя мощными политическими игроками. Но сами они не в состоянии через партийные выборы получить большинство. Поэтому они будут вынуждены идти на коалицию либо с правыми – эти вот три мощные силы в центре – либо с левыми. И вот вместе с правыми или с левыми они получат около 300 – может не 300, но 270-280 голосов.
Для того чтобы создать большинство и правительственную коалицию, им нужно 226. Не будет проблемы – 226 или 227. Будет проблема – или есть большинство, и тогда есть почти 300, или нет большинства, и тогда есть просто нестабильная ситуация.
А поскольку сама Конституция новая будет заставлять людей искать компромисс, я считаю, либо левоцентристский, либо правоцентристский компромисс будет найден, найден между серьезными игроками, и те будут просто приправой к этому компромиссу, не будут определять всю эту нестабильность.
Ну, представьте себе приблизительную ситуацию, которая сейчас отражается в парламенте, если парламентское большинство плюс левые имеет около 300 голосов, аналогично, парламентское большинство плюс правые имеет также около 300 голосов – то есть, там эти 40-50 голосов не будут определяющими.
То есть, если будет нестабильное правительство и ситуация будет нестабильная, то потому, что не создана широкая коалиция правые плюс центр или левые плюс центр, а не будет определяться небольшим количеством мандатов, которые пройдут благодаря маленькому барьеру.
А почему я считаю, что не будет там 60-100 мандатов благодаря такому барьеру. Поскольку сама политическая реформа создает такой определенный мейнстрим украинской политики. Он заключается в том, что вы не сможете [вне партии] сделать политическую карьеру и участвовать во власти, сможете это только путем участия в партийной работе, только через партии. Если сейчас еще не все это понимают, через определенное время все это поймут.
Зачем вкладывать деньги в маленькие 1-процентные проекты, если это тебе совсем не гарантирует настоящее участие в политике на много лет. Это будет определять мотивацию серьезных людей. Через 2 года будет очень мало таких бессмысленных проектов – это новые условия, и при этих новых условиях будут создаваться мощные партийные проекты, которые будут претендовать на 5%, 7% и больше процентов.
Конечно, какое-то количество преодолеет небольшой барьер и пройдут, но это не будет 100 депутатов именно потому, что абсолютно меняется мотивация участия в политике серьезных игроков. Вот моя логика.
- Но все-таки вы не отрицаете того, что этот 1%-й барьер замедлит процесс партийной структуризации?
– Я бы сказал, не столько замедлит, сколько он дает определенный канал или вариант для несерьезных игроков заниматься игрой в политику. Дает действительно. Если его не будет, он будет заставлять уже сейчас всех абсолютно работать только на участие в двух-трех мощных силах в центре, или справа, или слева. Уже существующих, скорее всего, или созданных из существующих. И такого соблазна не будет – работать для одного процента.
Я сказал, что я не являюсь сторонником снижения барьера, но если без этого нельзя реализовать реформу, тогда нужно идти на снижение.
Я не видел бы какой-то катастрофы, если бы он был повышен до 5%. Больше, наверно, не надо, поскольку я не вижу возможности быстрого создания, допустим, трехпартийной политической системы. Это такая желаемая схема, но пока что на ближайших выборах вряд ли это произойдет.
Мне, допустим, нравятся всякие модели с региональными списками. Просто мне кажется, что мы к этому сейчас не готовы и, скорее всего, нужно выбирать какой-то наиболее простой вариант для стимулирования партийного строительства, а потом посмотреть. Я вообще противник того, чтоб в Конституцию записывать пропорциональный закон.
